Наш Современник, 2002 № 12 - [4]

— Когда?

— Как подыщу что-нибудь подходящее... Сами знаете, в депо сокращения. Отец на что уж спец, и то еле держится... По моей техникумовской специальности работу сейчас не найти. Везде менеджеры, брокеры, маклеры, дилеры нужны... В охрану, может, подамся.

— Понятно. Значит, как зарабатывать на жизнь, ты пока что не знаешь?

— Ну что вы такое... Придумаю что-нибудь, — начал нервничать Андрей и красноречиво посмотрел на Таню, ожидая от нее поддержки, в то же время сигнализируя глазами, что они могут опоздать на электричку. Но Таня, продолжая кусать губы, отвела глаза.

— Ты, Андрей, хочешь на меня обижайся, хочешь нет, но Таню с тобой я не отпущу...

3

— Молодой человек, вы наше место заняли.

Андрей вздрогнул и поднял глаза. Перед ним стояла та самая женщина из иномарки с высокой грудью, в шортах. На ее полных щеках и лбу блестели капельки пота. Как, впрочем, и на оголенном пупке, который находился на уровне глаз сидящего Андрея, в самой непосредственной от них близости.

Женщина была сама уверенность. Скорее всего, эта семья, в которой она была непререкаемым лидером, сумела за послесоветское десятилетие достичь, по российским провинциальным меркам, некоторого материального благополучия. Того, когда собственный загородный дом с сауной и бассейном или квартира в Москве еще не по карману, на на подержанную, но внешне вполне респектабельную иномарку уже средств хватало. Наверное, в каком-то из близлежащих подмосковных городков у них имелась и квартира, отремонтированная по “евростандарту”, обставленная дорогой импортной мебелью. Видимо, кто-то из супругов или оба работали в относительно преуспевающей фирме, а может, и имели свое небольшое “дело”. Можно было предположить, что именно ощущение того, что они несколько “возвысились” над общей массой, придавало женщине эту уверенность. Она без тени смущения сгоняла со “своего” места этого, по всей видимости, простецкого парня-увальня, немодно подстриженного и неброско одетого.

Андрей, вырванный из тяжелого сна свежих воспоминаний, хмуро глянул на женщину, не трогаясь с места.

— Если не верите, я могу показать мусор и консервные банки, которые мы здесь зарывали в прошлом году, — женщина говорила уже с небольшим раздражением.

Ее муж с сыном тоже появились из-за кустов. Мужик, по всему, либо сильно устал, либо успел приложиться к бутылке — его заметно шатало. Он еле допер огромных размеров рюкзак, возвышавшийся за его спиной. Мальчик тоже нес в руках сумку и удочки.

— Да парень... Ты эт... того... Наше место, мы тут уже второй год отдыхаем... Ты эт... найди себе другое, берег большой. — Мужик, видимо, все-таки был “на поддаче”.

— Так что придется вам подыскать другое место, — женщина говорила не терпящим возражений тоном, стояла подбоченясь, хоть и устала...

Андрей поднялся и, вздохнув, пошел прочь, волоча за собой сумку... Нет, он не испугался, да и кого было бояться — этого едва стоящего на ногах главу семейства? Он не хотел ставить в неловкое положение женщину. Он вообще после службы стал жалеть женщин... русских женщин. В Чечне он видел, что русские бабы низведены до положения жалких запуганных существ — в отличие от злобных, горластых чеченок из лагеря беженцев в Ингушетии, требующих от России, чтобы она кормила их детей, детей боевиков, убивающих русских солдат... Русские женщины-беженки не только не могли там устроиться, они даже боялись жаловаться, признаться, что с ними творили за три года их существования в “независимой Ичкерии”, по скольку раз ограбили, изнасиловали... Он видел столько обиженных женщин... поэтому эту обижать не хотел, хоть и была она сейчас чрезмерно наглой. Он недолго шел дальше вдоль берега. Через несколько десятков метров наткнулся на поваленную осину, сел на нее и вновь погрузился в раздумья...

Конечно, во многом Танину мать можно понять. Но неужто она думает, что он там, в Чечне, превратился в садиста и насильника? Ну не объяснишь же ей, что там со стороны “федералов” насилия случались крайне редко. Даже взрослые мужики, контрактники, и те брезговали, а уж среди мальчишек-срочников вообще даже разговоров таких не ходило. Нет, конечно, от баб бы никто не отказался, — со своими, со связистками, медичками это все было. Правда, перепадало в основном офицерам и тем же контрактникам, но чеченки — к ним почти все испытывали чисто физическое отвращение. Ну как это ей... Да черт бы с ней, еще не теща, а уже указывает. Сама не смогла мужика удержать, дочь вон без отца воспитывала, а туда же... воспитательница.

Со стороны заливчика пахнуло дымом — прогнавшая Андрея семья развела костер. Оттуда же слышались приглушенные расстоянием голоса. Мальчишка, видимо, рвался купаться, а мать не пускала, не без оснований опасаясь коряг и топляка. Чуть погодя женщина, уверенная, что их никто не слышит, обрушила свое недовольство на мужа:

— Прийти не успели, а ты уже нализался! Неужто удержаться не можешь?! На голодный желудок... развезет ведь... машину опять мне вести придется... все настроение угробил!

Ответов мужа Андрей не расслышал. Он достал бутылку пива, открыл, отпил... Поведение Тани явилось для него полной неожиданностью. Пока он препирался с ее матерью, она словно язык проглотила. Неужто и она думает, что он в армии совсем скурвился, превратился в бездельника, не желающего работать? Стоит, молчит, какая-то чужая. И потом, когда хлопнул дверью... он ведь не очень спешил и на платформе почти десять минут электричку ждал... и ее. Может, мать не пустила? Захотела бы, и мать бы не удержала... Значит, не захотела...