Насчет папайи - [54]

Вот он едет по М4. Осторожней с тем грузовиком. Осторожней на мосту, где угодил в аварию МакКей. Осторожней с тем автобусом. Осторожней с тем трехколесным велосипедом. Осторожней с той Кукарачей. Смотри, чтоб тот голубь не нагадил на ветровое стекло. Похоже, будет дождь, включи дворники. Дворники, Глисон, дворники. Не вздумай проскочить на красный. Так. Осторожней с тем полицейским. Ну вот. Номер 61. Позвони, как всегда подобострастно, передай ему ящик, почтительно потряси перед мистером Далби бачками, так, молодец, и давай назад. Осторожней на обратном пути, у тебя ключи от моего фургона. Ничего интересного. Перейди на третью. Так, молодец. Ворота. Склад. Ручник, зажигание. Туш.

Глисон направился к Даффи и, не дойдя шаг или два, швырнул ему ключи. Возможно, на обратном пути он подумал о том, о чем Даффи ему не говорил: что, если Далби сразу же откроет ящик и поймет, что получил не то, что ждал? Но сам Даффи уже успел об этом подумать. В любом случае, поиски отнимут у Далби какое-то время, и что же он обнаружит? Банки — те, накладная — та, и только нет героина. Вряд ли он подумает на курьера. По крайней мере, не сразу. Он, скорее, решит, что что-то стряслось в Гонконге.

Но так или иначе, он, вероятно, соберется поговорить с миссис Бозли по телефону раньше, чем это было у них условлено, и Даффи решил, что пришла пора рвать связи с «Грузоперевозками Хендрика». Он поднялся в стеклянный офис и сел на стул перед миссис Бозли, не дожидаясь приглашения. Она подняла глаза: высокие скулы, приглаженные волосы, холодный, мертвенный взгляд. Он поймал себя на том, что думает: надеюсь, ты поседеешь, надеюсь, ты полетишь вверх тормашками, надеюсь, что тебя будут преследовать кошмары, и ты, чтобы заснуть, будешь принимать пилюли; надеюсь, ты подсядешь на них и будешь жрать их целыми пригоршнями, пока у тебя глаза из орбит не вылезут. Даффи был злопамятен. Все, что он сказал, это:

— Короче, я пошел.

— Что?

— Пора мне уже уйти. Избавить, так сказать, от присутствия. Отдайте мне документы. И можете заплатить. Я завтра приезжать не собираюсь.

— С величайшим удовольствием.

Она расплатилась с ним и отдала документы. Теперь она, по всей видимости, успокоилась. Вчера она было переполошилась: ее очень удивило, когда они «нашли» зажигалки. Но сегодня к ней вернулась если не безмятежность, то ее обычное мастерское владение собой. Он не мог удержаться от того, чтобы на прощание не подпустить маленькую шпильку.

— Кстати, миссис Бозли, что значит «Э»?

— Что, простите?

— Эльза?

Она уставилась на него с выражением ледяного неодобрения.

— Эмили? Эгберт? Этельред? Эскимо?

— Это значит выметайтесь, Даффи.

Он ухмыльнулся так нахально, как только мог, и сбежал по ступенькам. Когда он добрался до фургона, им овладела неприятная мысль. Что, если Глисон не поменял банки? Что, если он сейчас, в этот самый момент, покидает страну? Здесь ведь совсем рядом аэропорт.

Но банки были уже другие, и Даффи осознал, насколько нелепо было его беспокойство. Такие, как Глисон, не убегают. Для начала, они не любят заграницу. Они с большим удовольствием посидят в английской тюрьме, будут есть привычную пищу и читать утреннюю газету, чем скроются в какой-нибудь жаркой стране, где еда пылает от специй, а население недружелюбно. Не то, чтобы Даффи снисходительно относился к такому расчету: он и сам бы предпочел отбывать срок в английской тюрьме, чем утопать в чуждом ему заграничном комфорте.

Ехал он очень осторожно, выше всякой меры волнуясь за сохранность жестянок. Он втащил ящик в кухню и водрузил на сушилку для посуды. Достал открывалку и с вожделением вскрыл первую банку. На поверхность вынырнула парочка личи. Он поболтал в банке пальцем: личи на ощупь были мягкие и гладкие, будто глазные яблоки. Он попробовал одну штучку — личи имели не только вкус, но и аромат: это было все равно, что есть запах роз. Даффи не особенно нравилось есть запах роз — он думал о том, сколько ему придется открыть банок.

Он собирался выбросить первую банку, когда его посетила обескураживающая мысль: что, если героин и впрямь был раствором, как говорил Уиллет? Что, если он плещется в одной или нескольких банках? Это испортило бы все дело. Приуныв, он взялся за вторую банку. Потом за третью. На четвертой его скользкие от сиропа пальцы не удержали открывалку, и она упала на пол. Вот дерьмо. Вряд ли ему за этим занятием удастся сохранить хорошее настроение.

Банки он ставил на кухонный стол по десять в ряд. Десять, двадцать, тридцать. Вряд ли ему еще когда-нибудь захочется попробовать личи. Сорок, пятьдесят. Вот еще один хороший повод не ездить за границу — уменьшаются шансы, что тебе предложат личи. Шестьдесят, семьдесят. Теперь Даффи понял, что значит для него преисподняя: это когда тебя заставляют летать на самолетах и пичкают личи. Восемьдесят, восемьдесят шесть, восемьдесят семь. Ага. Ага!

Под выскочившими на поверхность тремя личи он нащупал полиэтилен. Очень осторожно Даффи поднял их и положил на крышку банки номер восемьдесят шесть. Затем вымыл руки. Затем свернул вдвое кухонное полотенце и положил перед банкой номер восемьдесят семь. Он постелил бы красную ковровую дорожку, если б она у него была.