— Тема интересная, — согласился помощник. — С охотой возьмусь провести такую беседу.
На его лице не появилось и тени смущения, и Новосельцев уже решил, что несправедливо давать отрицательную оценку помощнику на основании какой-то альбомной записи в тетради.
— Можете пока отдыхать, — сказал Новосельцев.
Помощник спустился вниз.
Из радиорубки вышел позеленевший от качки и бессонной ночи радист Григорий Душко и подал командиру радиограмму. Новосельцеву приказывали вернуться на базу.
Новосельцев был рад вернуться на базу. И команда и он сам намаялись за двое суток болтанки в неспокойном море.
Через полчаса, когда катер оставил позади район дозора, Новосельцев хотел приказать сделать приборку, но не успел распорядиться, как сигнальщик доложил:
— На норде четыре самолета! Летят на Геленджик!
Новосельцев оглянулся и поднял к глазам бинокль. Четыре немецких бомбардировщика летели на Геленджик. По-видимому, они имели определенное задание и вряд ли будут отвлекаться ради маленького корабля, если даже заметят его.
Однако Новосельцев приказал сыграть боевую тревогу. Первым выскочил из камбуза без поварского колпака и фартука Наливайко и колобком подкатился к носовой пушке. По боевому расписанию он подносчик снарядов на носовом орудии. Лейтенант Букреев подбежал к мостику с плащом в руке. Несколько секунд он наблюдал за самолетами, потом нырнул в рубку. Рулевой Рекунов, радист Душко, минер Шабрин и акустик Левин выскочили на палубу с заспанными лицами. Подбежав к пушкам, на которые были расписаны по боевому расписанию установщиками прицелов и целиков, заряжающими, подносчиками снарядов, они стали протирать глаза и застегивать бушлаты.
Вскоре стволы пушек и пулеметов смотрели вверх, готовые в любую секунду открыть стрельбу.
Боцман стоял у правого пулемета, держа одну руку на рукоятке, а другой подкручивал усы.
Самолеты шли, не снижаясь. Видимо, у фашистских летчиков действительно была определенная задача. «Если они не обратят на нас внимания, то, пожалуй, не следует и огня открывать», — подумал Новосельцев.
«Самолеты идут бомбить Геленджик. И я должен сбить их с курса», — решил лейтенант и, сделав подсчет высоты, приказал приготовиться к открытию заградительного огня из пушек и пулеметов, как только самолеты приблизятся.
Самолеты летели в кильватер друг другу. Вот они совсем близко, слышен завывающий гул их моторов.
— Огонь!
Напоровшись на огневую завесу, передний самолет рванулся вверх, а остальные — направо и налево.
Новосельцев удовлетворенно крякнул, видя, что строй бомбардировщиков поломан.
Два самолета отделились и начали делать заход на корабль, а два полетели дальше. «С нас хватит и этих…», — вслух подумал Новосельцев, зябко передернув плечами.
Первый самолет перешел в пике.
— Право руля! — крикнул Новосельцев, видя, как от самолета отделились две черные капли.
Катер рванулся вправо, и Новосельцев перенес все внимание на второй самолет, также начавший пикировать. Левее катера раздались один за другим два взрыва. Со второго самолета полетели бомбы. Они упали позади катера и почему-то не разорвались.
Морской охотник увертывался, выделывая, казалось бы, невозможные повороты. Он не убегал от врагов, а ловко обманывал их. Комендоры не прекращали стрельбу.
В эти быстротечные минуты все — от командира, стоящего на мостике, до механика, находившегося под палубой, — делали одно общее дело. Комендоры, пулеметчики, сигнальщик, рулевой, мотористы, радист — все люди и механизмы словно слились в единый мощный сгусток энергии.
Самолеты сделали по четыре захода. Бомбы падали то справа, то слева, то впереди, то позади.
Сражение закончилось так же неожиданно, как и началось. Израсходовав бомбы, самолеты повернули на север.
— Итак, багаж не был доставлен до станции назначения, — весело выдохнул Дюжев, вытирая со лба пот.
— Лейтенант, поднимитесь ко мне, — сказал в переговорную трубку Новосельцев.
Помощник вышел из рубки и, пошатываясь, подошел к командиру. Он был бледен, а губы его дрожали. Новосельцев пытливо посмотрел на него и отвернулся, боясь рассмеяться, — очень уж жалким казался он.
Букреев овладел собой, увидев чистое небо. Он даже улыбнулся и бодро сказал:
— Концерт окончен.
Но улыбка у него получилась похожей на гримасу, а слово «окончен» он словно проглотил и подавился. «Нет, это не моряк душой», — решил Новосельцев, вспоминая своего прежнего помощника, сохранявшего хладнокровие при любых обстоятельствах.
— Запишите в вахтенном журнале о бое с самолетами.
На палубу поднялся Ивлев. По его худому, остроскулому лицу катился пот.
— Моторы в полном порядке, — доложил он командиру, жадно вдыхая воздух.
Во время схватки ему и мотористам пришлось несладко в наглухо задраенном моторном отсеке, насыщенном горячим воздухом.
Боцман доложил об отсутствии повреждений в корпусе корабля.
Когда комендоры и пулеметчики собрали стреляные гильзы, протерли пушки и пулеметы, Новосельцев распорядился:
— А теперь, боцман, подраить надо. Чтобы палуба блестела.
Матросы и старшины понятливо переглянулись, а кое-кто незаметно улыбнулся. Командир оказался верным себе.
Собравшиеся на корме покурить обсуждали прошедший бой. Ивлев с колючей насмешкой в глазах говорил комендорам:
