Нарушенные обеты - [32]

С быстротой опытного борца Джек подхватил ее на руки, перенес на диван и сам упал сверху. Она попыталась вырваться, но он быстро оказался на ней верхом. Его руки высвободили ее блузу из-под джинсов и двинулись по гладкой коже вверх.

– У нас соревнование по борьбе? – Венди лежала под ним, изгибаясь от прикосновений его рук, подбиравшихся к ее груди.

– Я знаю, как его выиграть, – ответил он, расстегивая ее блузу.

– Это действительно обезоруживает, – произнесла она, когда его губы накрыли ее сосок.

– Сдаешься?

– У меня есть выбор?

– Прекращай сопротивление – или я его подавлю.

– Выбираю первое. – Внезапно она почувствовала страх.

Что за сила высвободилась в нем, после того как она помогла ему лишиться невинности, думала Венди, расстегивая пуговицы его рубашки. Можно ли было их отношения назвать любовью? Руки остановились сами собой, поскольку ее вдруг охватили сомнения. А если это не любовь, то что тогда?

Голос Джека прервал ее размышления:

– Венди, ты куда-то пропала.

– Прости. Я задумалась.

– Неужели у меня так плохо получается? – Он говорил ровным голосом, но в его глазах было видно удивление.

Она почувствовала себя виноватой из-за того, что не говорит вслух о своих сомнениях. Желая искупить вину, она взяла его лицо в ладони и поцеловала.

– Я просто утром была занята работой. Выставка совсем скоро. – Она оставила на краешке его рта поцелуй. – Ты просто замечательный. Так ты собираешься принудить меня к сдаче?

Выражение удивления исчезло из его глаз.

– Собираюсь.

– Так я сдаюсь.

У нее будет бездна времени подумать о своих сомнениях позднее.

Его рука двинулась по ее бедру. Наступило время, когда слова уступают дорогу чувствам.

Когда они оторвались друг от друга, Джек проследил глазами, как Венди с непередаваемой грацией прошла к шкафу и достала мужскую рубашку. Не отрывая глаз от ее гибкого тела, Джек оделся. Он не мог себе и представить, что связь с женщиной может произвести такое невероятное изменение в его обычно логическом, рациональном рассудке.

Уходя, он на прощание привлек ее к себе. Сначала взглянул в ее раскрасневшееся лицо, затем на ее рубашку, под которой ясно вырисовывались округлости груди. Им вдруг овладело чувство собственника, ревностно оберегающего свои владения.

– Это рубашка твоего старого приятеля?

– Нет, моя. У меня их несколько.

– А почему мужская?

– Когда я была маленькой, мой папа много путешествовал. Несколько лет он работал в дипломатическом корпусе в Испании.

Он прервал ее:

– Ты никогда мне об этом не говорила. – Неудивительно, что она так рассудительна. – Наверное, это было очень интересно?

– Вовсе нет.

Было заметно, что она не хочет касаться этой темы, но Джек хотел знать о ней все.

– Почему?

– Он часто надолго уезжал из дома. А когда возвращался, был очень занят. Слишком занят, чтобы иметь время для собственного ребенка…

– А мужские рубашки? – подсказал Джек.

– Однажды, когда он собрался уезжать надолго, я его не хотела отпускать и потянула за рукав так, что рукав порвался. – Она смотрела перед собой, вспоминая эту сцену. – Но отец не рассердился. Он снял рубашку и сказал, что оставляет ее вместо себя. Я могла носить рубашку и чувствовать его присутствие.

Грустно разглаживая складки, она на несколько мгновений превратилась в одинокого, забытого ребенка той поры.

– Он не очень меня баловал. Насколько я помню, это почти единственный его подарок. В тот вечер я надела рубашку, когда отправлялась спать. Со временем это стало моей привычкой. Теперь я покупаю мужские рубашки – в них я всегда чувствую себя в тепле и безопасности.

Хотя Венди и пыталась сделать свой рассказ бесстрастным, в ее голосе все же проскальзывала горечь, и Джек почувствовал, что его страх разочаровать ее каким-либо образом или нанести обиду получил новый импульс.

– Теперь тебя согревать буду я, – заявил он.

– Это обещание или угроза?

Он еще не был готов давать каких-либо серьезных обещаний. Он об этом не думал. А если бы подумал, то не знал бы, что решить.

– Это не угроза. – Его глаза как-то странно блеснули – не слеза ли мелькнула в них? – С тобой все в порядке?

– Да. Со мной все прекрасно.

– Я рад, что ты рассказала это мне.

Она встала на цыпочки, чтобы приложиться к его щеке губами.

– Увидимся завтра после моего урока. Но больше не пиши мне стихов, хорошо?

Он почувствовал, что камень свалился с его души. Может, он волнуется о том, что и не составляет никакой проблемы? Ему надо проще смотреть на жизнь.

– Но я как раз собирался…

– Обещаешь?

– Скажи, что завтра пообедаешь со мной, и я брошу поэзию.

– Идет, доктор Любовь.

Помахав рукой на прощание, Джек двинулся к лифту. Некоторое время его мучили сомнения, но в конце концов он решил, что, раз она сама не поднимала вопрос о будущем их отношений, все его раздумья можно отложить на потом.

И Джек начал громко насвистывать мелодию «Свисти, пока работаешь».

Венди закрыла за Джеком дверь и обессилено прислонилась к ней спиной. После этой встречи она чувствовала себя на удивление взвинченной. Ее брови нахмурились – комната показалась ей неубранной и неряшливой. Она обязательно ее переделает – купит новый диван, шторы, покрасит пол. Может, ей вообще стоит уехать отсюда куда-нибудь на Таити или в Паго-Паго. Бежать, пока еще не поздно.