Нарисуем - [9]
Поручил мне ответственный участок. Я-то думал, что я на нем еду. А фактически — он на мне.
— Так ты с той поры не показывался, что ли, ей? — какой-то я нездоровый интерес ощутил к делу.
— Почему? Заезжал к Кузьмину по делам.
Понимаю: шнеки, резцы.
— И дочерью интересовался, — подсказал я.
— Ну — когда время было, — скупо подтвердил. — Сейчас она фу-ты, ну-ты… искусствоведша вся! — Пека повертел костлявой рукой. Неужели такая страшная? — Только ранний Ренессанс интересует ее. Когда он был, кстати? Ну ладно. Разберись.
Большие полномочия дает.
— Во ВГИК этот поганый она направила меня!
На “поганый” я обиделся.
— А другой дочери, попроще, у него нет?
— Для тебя, что ли? — добродушно спросил.
— Да нет. Для тебя.
— Нет, — произнес грустно.
— Тогда, может, выждем? Закончим ВГИК…
— Да понимаешь, какое дело… — стал репу чесать.
Производственная необходимость?
— Тут еще нарисовался жених.
Задача осложняется.
— Кто такой?
— Да сам же я его прислал!
— С какой целью?
Пека мучительно чесался, — затрудняясь, видимо, назвать цель.
— Ну, поступила к нам жалоба… в партком, на руднике.
Издалека идет.
— От Виолетты, ночной уборщицы нашей. Обидел ее молодой специалист. Виолетту любили у нас. Вызываем. Раньше не видел его — сразу после института к нам в рудоуправление прислан. Надо б мягче с ним. Спрашиваю его в шутку: “Что же ты? К тебе ночью подходит дама — и ты не знаешь, как с ней вежливо обойтись?” “Отстаньте от меня с вашими ночными дамами!” — вдруг закричал. Вижу — не вписывается паренек. Находится вне компании. В наших условиях так не проживешь. Дано не каждому. Ладно, написали направление в аспирантуру ему. Свою тему ему отдал, “горение руд”, и все наработанные связи мои, Кузьмину письмишко... И вот — притулился он, мелкими услугами промышлял. Защитился, в министерстве работает… И тут место забил.
— Пробился, значит?
— Так у него родни тут полгорода! Коренной москвич. Знатного рода. Тут у него целый клан. Оказывается, ночью тогда, в раздевалке, он сценарий писал. Ну… когда Виолетта подъехала к нему.
Еще один сценарист?
— Да ты видел его, — вздохнул Пека.
— Я?!
— Да возле сортира приставал к тебе.
— Возле какого сортира?
— Во ВГИКе же! Ну ты тупой.
— Ланской?!
— Сообразил наконец-то!
Да... Крепких он себе подбирает соперников!
— А она что?
— Да говорю тебе — только ранний Ренессанс интересует ее.
— Да-а. Надо было, видимо, до Ренессанса брать.
— А ты на что? Разберись.
Поставил, считай, начальником участка.
Мы прошли Кожевенную слободу, свернули в Сыромятническую. В простое место Пека не поведет!
— И на руднике голова кругом, а тут еще эту проблему надо решать! Ну ты, в общем, прикинешь тут все.
Спецзадание! Мы прошли Сыромятническую слободу, свернули в Сыромятнический тупик. Только еще этого тупика нам не хватало!
— Явился! — радостно закричал хозяин, увидев Пеку.
Я почему-то представлял Кузьмина маленьким и надутым, а он был сутулый, веселый, с кустистой бородой. Дом был деревянный, старый — несколько неожиданный для большого человека.
— Он же ведь каторжник! И отец каторжник его! Думаешь — чего он сюда пришел? Ограбить кого-нибудь! — радостно сообщил Кузьмин, почему-то мне. — Инка, выходи!
И вышла она… Царевна!
Да-а. Теперь мою музу уже не Риммой зовут.
Пека бодрого тона не поддерживал, свесив косую прядь, играл желваками. Но и она, что меня безусловно порадовало, Пеку встретила значительно холоднее, чем ее отец. Мать ее была, оказывается, северянка, прожила недолго… Ну почему все не в те руки идет?! Кроме Пеки, тут еще и Ланской, блистательный наш теперь сокурсник. И Кузьмина, как я понял, правая рука. А Пека о нем: “Стоял у сортира!” У сортира, скорее всего, нам придется стоять… Ланской сочувственно мне кивнул. Но хозяин почему-то гадкого Пеку предпочитал.
— Так что, Инка, берегись! — ликовал папа.
— А с чего ты выдумал, что он ко мне? — холодно произнесла она. — Это у вас, кажется, дела?
Крепкая дочурка.
— Дела у нас, да! Он у нас такой — парень жох! Криво не насадит! — любовался хозяин неказистым, на мой взгляд, Пекой. Я испугался, что при словах “криво не насадит” она зардеется… но не дождался.
— Ну пойдем, — жадно сказал Кузьмин Пеке. — Намурлыкаться успеешь еще.
Но тот, похоже, мурлыкать и не думал.
— Момэнт! — Пека поднял костлявый палец, жест этот, как понял я, адресуя невесте.
— Гуня, развлекай гостя пока, — приказал хозяин Ланскому.
Да, судя по обращению — он совсем домашний у них.
— Пека, конечно, — усмехнувшись, Гуня сказал, — вам рассказывал свою версию моего появления тут?
Это “конечно” мне жутко не понравилось, мол, “о чем же вам еще говорить с Пекой, как не обо мне? И, конечно, Пека не из тех благородных людей, что умеют хранить сокровенное…” Нехорошо так оценивать моего соавтора!
— Не припоминаю, — сухо проговорил я. Но его высокомерие даже не заметило моего.
— Эти люди… — еще один неслабый тычок! — удивляются, почему мы не глушим их бормотуху и не заримся на их уборщиц? Им это кажется непонятным — и мы автоматически попадаем в разряд чужих. И наступает реакция отторжения. — Он вздохнул.
Вербует меня в сторонники!
“Но для тебя эта “реакция отторжения” неплохо прошла!” — враждебно подумал я.
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Валерий Попов — признанный мастер, писатель петербургский и по месту жительства, и по духу, страстный поклонник Гоголя, ибо «только в нем соединяются роскошь жизни, веселье и ужас».Кто виноват, что жизнь героини очень личного, исповедального романа Попова «Плясать до смерти» так быстро оказывается у роковой черты? Наследственность? Дурное время? Или не виноват никто? Весельем преодолевается страх, юмор помогает держаться.
Валерий Попов, известный петербургский прозаик, представляет на суд читателей свою новую книгу в серии «ЖЗЛ», на этот раз рискнув взяться за такую сложную и по сей день остро дискуссионную тему, как судьба и творчество Михаила Зощенко (1894-1958). В отличие от прежних биографий знаменитого сатирика, сосредоточенных, как правило, на его драмах, В. Попов показывает нам человека смелого, успешного, светского, увлекавшегося многими радостями жизни и достойно переносившего свои драмы. «От хорошей жизни писателями не становятся», — утверждал Зощенко.
Издание осуществлено при финансовой поддержке Администрации Санкт-Петербурга Фото на суперобложке Павла Маркина Валерий Попов. Грибники ходят с ножами. — СПб.; Издательство «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1998. — 240 с. Основу книги “Грибники ходят с ножами” известного петербургского писателя составляет одноименная повесть, в которой в присущей Валерию Попову острой, гротескной манере рассказывается о жизни писателя в реформированной России, о контактах его с “хозяевами жизни” — от “комсомольской богини” до гангстера, диктующего законы рынка из-за решетки. В книгу также вошли несколько рассказов Валерия Попова. ISBN 5-86789-078-3 © В.Г.
Р 2 П 58 Попов Валерий Георгиевич Жизнь удалась. Повесть и рассказы. Л. О. изд-ва «Советский писатель», 1981, 240 стр. Ленинградский прозаик Валерий Попов — автор нескольких книг («Южнее, чем прежде», «Нормальный ход», «Все мы не красавцы» и др.). Его повести и рассказы отличаются фантазией, юмором, острой наблюдательностью. Художник Лев Авидон © Издательство «Советский писатель», 1981 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.