Направление — Прага - [107]

— Когда тот, со шрамом, кивнул, коротышка сзади так пихнул господина доцента, что он грохнулся на мостовую. Еще здорово, что «мерседес» быстро затормозил, — закончил рассыльный.

— А где эти двое? — Полицейский все подробно записывал в блокнот.

— Удрали, гады!

— Что ж, пройдемте в комиссариат, составим протокол. Вы, господин доцент, как пострадавший, мальчик, водитель и вы, — он указал на пожилую даму, видевшую мужчину со шрамом.

— По-моему, не стоит, — вмешался я. — Ничего ведь не случилось.

— Так вы не будете подавать жалобу на этих двоих? — удивился полицейский.

— А зачем? — вздохнул я.

— Ну, как знаете, — ответил полицейский, с видимым облегчением пожал плечами, потом захлопнул записную книжку, отдал честь и медленно, с достоинством удалился.

Я пожал водителю «мерседеса» руку, поклонился пожилой даме и вместе с Пепи отправился в гостиницу.

— Все на самом деле было так, как ты говорил? — спросил я.

— Конечно, — кивнул он.

Из номера я сразу же позвонил по телефону, который мне записал полковник Сова. Раздался приятный женский голос, но, когда я представился, трубку взял мужчина.

— Говорите, товарищ доцент, — коротко велел он.

Я рассказал обо всем случившемся. После секундного молчания он спросил:

— Вам уже угрожали?

— Да, дважды. Один раз в Вене, а потом здесь, в Граце.

— Когда в Граце?

— Вчера вечером.

— Почему же вы сразу не сообщили? Вам следовало позвонить еще в Вене.

— Я думал…

— Да, да, — перебил он меня. — Вы думали, что это лишь пустые слова. Нацисты не шутят, — добавил он серьезно. — Я предприму кое-какие меры. Но если вдруг возникнут сложности, звоните.

— Позвоню, — пообещал я.

— Ни пуха ни пера вам завтра на суде.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, я выпил снотворное и вскоре спал как ребенок.

* * *

Никогда у меня не было более внимательных слушателей, чем в тот октябрьский день в зале суда города Граца. Пока я говорил, стояла такая тишина, что казалось, будет слышно, как пролетит пресловутая муха, если бы ей вздумалось появиться.

Весной сорок пятого года группа чешских медиков получила задание подпольного ЦК КПЧ и Чешского национального совета изучить под эгидой Международного Красного Креста эпидемиологическое положение в Малой крепости в Терезине и помочь заключенным. Мы должны были определить общее состояние узников концлагеря и по возможности принять элементарные гигиенические меры, а также подготовить почву для других медицинских групп, которые были бы лучше оснащены и укомплектованы.

У ворот концлагеря мы долго препирались с караульными, предъявляли разные удостоверения и разрешения. С территории доносилась непрерывная стрельба. Каждый выстрел, каждый залп означал смерть, для нас была важна каждая минута.

В конце концов нас все же впустили и провели в офицерскую столовую, где приказали ждать начальство. Вскоре появился эсэсовский офицер Клейн. В последние дни существования Малой крепости он был назначен заместителем начальника лагеря. Выслушав нас, он, как бы оправдываясь, доверительно сообщил, что против воли его командировали в крепость и он знает, какой ценой ему вскоре придется платить за такое «повышение». Потом признался, что хорошо понимает чешский и, насколько это в его силах, постарается помочь нам. Он, правда, сомневался в возможности успешных переговоров с обершарфюрером СС Ройко, который в отсутствие Йокла вместе с гауптвахмистром СС Шмидтом стал полноправным хозяином лагеря. «Сам-то Генрих Йокл, как только узнал, что в концлагерь должна приехать комиссия Красного Креста, сразу сбежал на какое-то совещание в Прагу», — с плутоватой улыбкой добавил Клейн.

Между тем один из эсэсовцев вышел из столовой, чтобы предупредить Ройко. Долго ждать не пришлось. Вскоре я заметил, как какой-то разъяренный офицер несется к столовой. По дороге он сбил с ног заключенного, не успевшего вовремя увернуться. На щегольской форме эсэсовца темнели следы крови. Он был пьян. Обершарфюрер СС Ройко был вне себя от ярости — его отвлекли от «важного дела». Нетрудно догадаться, что это было за дело. Мы сразу заметили, что с приходом Ройко стрельба прекратилась.

В страшной реальности мы убедились воочию, увидев возле ворот сваленные на телеги около пятидесяти мужских и три женских трупа с простреленными черепами. В последний момент фашисты все же успели расстрелять членов подпольной организации «Авангард». Но вернемся к Ройко. Несколько минут он остервенело метался вокруг нас, потом хлебнул коньяку и принялся орать, что хорошо бы поставить всю нашу комиссию к стенке и перестрелять всех до одного.

Но потом, кажется, на него все же подействовали повязки с красным крестом на рукавах наших плащей. С разрешения Клейна мы наконец смогли начать общий, хотя бы беглый осмотр бараков, за исключением четвертого двора, куда нас не захотел впустить даже Клейн, ведь он прекрасно знал о тех зверствах, которые там творятся. Выстрелов мы больше, пожалуй, уже не слышали…

Вот так я и познакомился с Ройко. Мне никогда не забыть того дня.

Камеры так называемой больницы кишели изможденными телами весом по тридцать-сорок килограммов, люди с необработанными ранами, завшивленные, в грязных, драных лохмотьях; на одних нарах валялись больные сыпным тифом и другими инфекционными и неинфекционными заболеваниями, живые рядом с мертвыми, так что в первый момент в полутьме мы даже не могли разобрать, где трупы, где живые люди.