Наполеоновские войны - [94]

[252].

Эти слова определённо согласуются с настроениями самого Штейна. Он, убеждённый германский патриот, был полон решимости ниспровергнуть французскую гегемонию. Чтобы добиться этого, следовало не только более эффективно организовать работу прусского государства, но и привлечь к ней народ. В политической программе, составленной в июне 1807 г. (так называемый Нассауский меморандум), когда он был отстранён от должности, Штейн писал:

«Мой личный опыт работы в государственном аппарате… вселил в меня глубокую и сильную уверенность в огромных преимуществах должным образом конституированных сословий, и я считаю их могущественным орудием укрепления государства за счёт… предоставления силам нации свободы действий и направления их на общественную пользу…»[253]

Итак, с момента прихода к власти Штейн занимался переустройством государства. На верхнем уровне он сильно упростил правительственный аппарат за счёт организации пяти новых министерств (в том числе прежде всего военного министерства) и совета министров. Между тем на нижнем уровне Штейн уделял особое внимание вовлечению имущих классов в администрацию за счёт формирования или реставрации представительных учреждений, видя в этом средство не только воспитания патриотизма, но и повышения продуктивности. Более того, под имущими классами он понимал не только дворянство — Штейн был решительно настроен на развитие всей нации и, во всяком случае, склонен был считать юнкеров эгоистичными и невежественными. В Нассауском меморандуме он писал, что следует прислушиваться к «владельцам значительного имущества всех видов»[254]. В конечном счёте, представительному органу такого рода следовало появиться на общенациональном уровне, но пока что масса факторов — оппозиция короля и дворянства и необходимость избегать возбуждения у французов подозрений в возрождении нации — сводила к нулю эти усилия. Хотя, во всяком случае, Штейну было понятно, что национальное собрание не может возникнуть сразу, — он писал своему сотоварищу, политическому деятелю Гарденбергу (Hardenberg):

«Переход от старого состояния дел к новому порядку не должен быть слишком быстрым… Людям придётся постепенно привыкать проявлять инициативу, прежде чем на них… можно будет положиться в серьёзных вопросах»[255].

Поэтому интересы Штейна сначала имели более узкий характер. На провинциальном уровне он рассчитывал на то, что существующие парламенты, заседания которых проводились редко, должны регулярно собираться и быть усилены представителями крестьянства и горожан, но пока что это можно было сделать только в Восточной Пруссии, поскольку остальная часть страны была оккупирована французами. Итак, в феврале 1808 г. был созван традиционный дворянский сейм, к которому добавилось несколько представителей свободных крестьян, по историческим причинам составлявших значительную часть населения этого района, для утверждения планов уплаты контрибуции французам за счёт отчуждения крупных участков государственных земель и введения всеобщего подоходного налога. Через год собрался сейм Курмарка, но, поскольку Штейн был в то время не у дел, без каких бы то ни было уступок в сторону расширения представительности, и юнкерство сохранило в нём полный контроль. В результате единственной сферой, где его идеям удалось пробить себе дорогу, было местное управление. В восемнадцатом столетия мелкие и крупные города лишились всех прав на самоуправление и управлялись советами, назначаемыми Главной директорией. Штейну всё это, разумеется, было не по душе, и, хотя сначала он, по-видимому, не предпринимал никаких действий в этом отношении, когда в Кёнигсберге (Калининград) были разработаны планы реформы городского управления, он с энтузиазмом воспринял их, следствием чего стал «Городской ордонанс» от 19 ноября 1808 г., предусматривавший создание выборных местных советов и восстановление городской автономии.

Несмотря на то, что Штейн остаётся самой известной фигурой в гражданских аспектах прусского реформистского движения, он непосредственно не связан с его самым знаменитым достижением — освобождением крепостных крестьян. Напротив, начальный импульс в этом вопросе исходил от непривлекательного Фридриха-Вильгельма, который был убеждён в том, что крепостное право экономически не оправдано и уже добился его отмены в монарших землях и на территориях, отобранных у Польши в 1790-е гг. Теперь он, будучи весьма встревоженным тем, что в соседнем Великом Герцогстве Варшавском должны были вот-вот отменить крепостное право, был настроен гораздо более решительно, и к моменту прихода Штейна «Эдикт об освобождении крестьян» уже был готов для обнародования. Этот закон, введённый в действие с полного одобрения Штейна, гласил, что со дня Святого Мартина (т.е. 11 ноября) 1810 г. все крестьяне обретают личную свободу, что все земли теперь можно свободно покупать и продавать (так что дворяне, например, могут покупать землю у крестьян, а бюргеры — у дворян), и что снимаются все социальные ограничения на род занятий. В то же время по существу ликвидировались все различия между буржуазией и крестьянством, так что теперь прусское общество состояло лишь из дворян и недворян. Традиционно этот документ осыпают похвалами, но он в действительности обладал массой недостатков, в частности потому, что крепостничество не являлось просто системой эксплуатации. Хотя в обязанности крестьян входили уплата множества податей юнкеру, выполнение на него работ, и они были привязаны к земле — фундаментальное условие системы набора в армию, — они также пользовались значительными гарантиями владения недвижимостью и были, кроме того, защищены основанными на обычае условиями, требующими, чтобы их помещики ремонтировали их жилища, оказывали им помощь во время невзгод и снабжали их семенами и инвентарём. Некоторые сторонники освобождения хотели отбросить всё это прочь, но Штейн, искренне желавший защитить крестьян как собственников, добивался компромисса, который сохранял бы существующие права крестьян, если провинциальные власти не дают разрешения на их отмену. Тем не менее закон не излагал условий, на которых это можно было бы делать, и, кроме того, не определял, какие обязанности крестьян вытекают из их крепостной зависимости, а какие из арендных отношений. В нём также ничего не говорилось о манориальной юрисдикции или отмене других привилегий дворянства. Поскольку имелась необходимость в многочисленных разъяснениях, Штейн, лишь идя на новые уступки, в феврале 1808 г. издал дополнительный декрет, дающий указания по некоторым из этих вопросов: хотя он по-прежнему стремился защитить крестьян, самое большее, что он мог сделать, заключалось в ограничении обстоятельств, при которых у них можно было отобрать землю, и попытке установить компенсацию за её потерю.