Наполеоновские войны - [89]

. Прогресс был достигнут только в области управления. План, ориентированный на наведение порядка в администрации и, в частности, на то, чтобы воля царя должным образом исполнялась чиновниками, за счёт усиления власти Сената — высшего административного и судебного органа, учреждённого в 1711 г. Петром Великим, — был отклонён, но это само по себе не стало признаком регресса. Напротив, оно представлялось отходом от старой коллегиальной системы, которая давным-давно продемонстрировала свою крайнюю неповоротливость. Вместо этого с сентября 1802 г. Россией управляли восемь министерств с чётко определёнными функциями, каждое из которых возглавлял один начальник. Кроме того, для обсуждения вопросов общего характера и координации своей работы министры должны были собираться на совещания, проходящие под председательством царя. Но не было ни премьер-министра, ни чувства коллективной ответственности, к тому же внутри новых министерств сохранялись старые коллегиальные органы, что должно было сильно тормозить их работу. Между тем, поскольку штатные чиновники, служившие на нижнем уровне, были плохо подготовлены и крайне малочисленны, местное управление всецело оставалось в руках дворянства. И, хотя Сенат получил право оспаривать любой правительственный указ, против которого у него имелись возражения, оно было почти сразу же отобрано, так как стало понятно, что в противном случае придётся передать существенные возможности создавать помехи в руки той самой дворянской элиты, которую Александр был полон решимости подчинить себе. В нескольких словах, перемены были крайне ограниченны, и во всяком случае «негласный комитет» очень скоро перестал собираться, а режим к тому же начал всё в большей мере обнаруживать признаки возврата к полицейским методам, характерным для правления Павла I.

После разгрома Наполеоном в 1805 г., а затем в 1807 г., Александр вновь заинтересовался «конституционализмом», который для него означал установление не представительного, а эффективного правления, или, короче, введение в России порядка, системы и метода. Александр, в 1807 г. почти случайно столкнувшийся с талантом очень способного чиновника-реформиста, министерства внутренних дел, Михаила Сперанского, был настолько поражён им, что сделал его фактически первым министром (вероятно, совсем не случайно то, что в отличие от членов «негласного комитета» Сперанский был человеком более чем скромного происхождения, не связанным со сложившейся элитой). Под влиянием Сперанского реформы вновь пробудились[239]. По существу, Сперанский являлся решительным сторонником свободного предпринимательства, считавшим, что задача режима состоит в том, чтобы подготовить Россию к экономической модернизации. Политически он защищал гармоничную монархию, в которой самодержавие сдерживалось бы правлением закона и не отрывалось от подданных. Сперанский к тому же был глубоко уверен в необходимости дальнейших институционных реформ. Эти его взгляды отражены в написанном им в 1809 г. проекте «Уложения о государственных законах». Короче говоря, в нём рекомендуется пирамида обновляющихся раз в три года муниципальных, уездных, губернских и общенациональных собраний представителей имущих сословий, которые выбирали бы на каждом уровне административные советы и рекомендовали бы исполнительной власти, какие задачи перед ними следует ставить. Государственная Дума, стоявшая наверху этой системы, кроме того, имела бы право отклонять неконституционные законы и ставить вопрос о привлечении к ответственности министров, виновных в должностных преступлениях. Что же касается исполнительной власти, то во главе её оставался бы царь, но теперь ему помогал бы государственный совет во главе с «государственным секретарём» — назначение на этот пост в конце концов получил сам Сперанский — и совет министров. Вдобавок к этому функции всех министерств подлежали уточнению на рациональной основе, реорганизовывалась работа местного управления, а судьи выводились из-под контроля бюрократии.

Планы Сперанского могут показаться очень впечатляющими, но они содержали множество изъянов. Они, хотя и основывались на представлении о том, что царь должен быть связан законом, не содержали ни характеристик правления, ни реальных препятствий для осуществления произвольной власти, ни определения прав граждан и ничего не решали в отношении крепостничества. Таким образом, «Уложение о государственных законах» было всего лишь схемой упорядочения деспотизма. Но даже этот план не был полностью проведён в жизнь: его рекомендации привели лишь к появлению государственного совета и реорганизации правительственных министерств. Справедливости ради следует отметить, что эти меры имели определённое значение, вдобавок Сперанский прилагал большие усилия, направленные на улучшение подготовки чиновничьего корпуса и прекращение действия привилегий, которыми пользовалось дворянство в его рядах, на стабилизацию и реорганизацию государственных финансов и на введение нового кодекса законов (составленного, между прочим, по образцу Кодекса Наполеона). Тем не менее, при отсутствии, даже в ограниченной степени, участия народа, на которое рассчитывал Сперанский, все надежды на то, что самодержавие могло бы так или иначе либерализоваться, просто угасли.