Наполеоновские войны - [91]
Под тяжестью таких ударов даже самые твердолобые сторонники абсолютизма не могли пребывать в полной неподвижности — следствием являлись значительные перемены в политике. До 1806 г. прусская практика реформ очень сильно походила на таковую Испании, Австрии и России, если не считать того, что ей удалось добиться ещё меньшего. Но это было связано вовсе не с недостатком гласности по части обсуждения реформ. Примечательно, что в Германии существовала преуспевающая военная печать, которая в избытке выпускала журналы, брошюры и тактические пособия, в которых обнаруживалось полное осознание перемен в характере ведения военных действий, принесённых Революцией. Огромную роль в этом бесспорно сыграл ганноверский офицер, Герхард фон Шарнгорст (Gerhard von Scharnhorst)[245], убедившийся в важности концепции «нации под ружьём». Шарнгорст, перейдя в 1801 г. на службу в Пруссию, сразу же представил Фридриху-Вильгельму множество предложений относительно реформы и способствовал образованию так называемого «Военного общества», группы близких по убеждениям офицеров, которые раз в неделю собирались для обсуждения новых тенденций в военных делах. Помимо Шарнгорста в эту группу входили, если упоминать только самых видных личностей, Карл фон Клаузевиц (Carl von Clausewitz)[246], Людвиг фон Бойен (Ludwig von Воуеп), Август фон Гнейзенау (August von Gneisenau) и Карл фон Грольман (Carl von Grolman). Нечего и говорить, что прусская армия стала предметом уничтожающей критики, при этом особый упор делался на необходимость более гибкой тактики, а логическим следствием этих требований являлось улучшение обращения с рядовыми солдатами и, естественно, формирование солдатской массы, воспитанной в духе патриотизма. Отсюда, понятно, был лишь один шаг до «нации под ружьём», ведь реформаторы к тому же выдвигали планы всеобщей воинской повинности и создания ополчения из граждан, а Шарнгорст, в частности, доказывал, что только так Пруссия может гарантировать свою безопасность. Как бы то ни было, если народ в целом будет сражаться, то ему, понятное дело, надо дать чем сражаться. Таким образом, в этих идеях неявно присутствовала широкомасштабная программа политических и социальных преобразований, затрагивающих улучшение образования, религиозную терпимость, политическое представительство, отмену крепостного права, открытие офицерского корпуса — до сих пор почти полностью сведённого к юнкерам[247] — всем классам общества и снятие всех ограничений на профессиональную деятельность и владение имуществом.
И всё же, хотя число офицеров, участвующих в Военном обществе, быстро росло (его максимальная численность доходила до примерно двухсот человек), их дискуссии почти ничего не дали. Во-первых, — многие из его членов не соглашались с реформистской критикой — так, Клаузевиц жаловался, что его сотоварищ, генерал Рюхель (Rachel), «пребывал в уверенности, что… полные решимости прусские войска, используя тактику Фридриха Великого, в состоянии превзойти все, что породила лишённая солдатского духа французская революция»[248]. Между тем за пределами Военного общества царил полнейший мрак. Многие офицеры относились к реформаторам с тревогой и враждебностью, вдобавок, хотя король и осознавал необходимость перемен, он с подозрением смотрел на всё, что могло нарушить общественный порядок или подорвать устои государства. В результате почти ничего не было сделано. Армия уже обладала двадцатью семью специальными батальонами лёгкой пехоты, а в октябре 1807 г. пришли к решению, что третью шеренгу каждого батальона можно было бы обучить для ведения боевых действий в качестве стрелков; были приняты некоторые меры по улучшению подготовки штабных офицеров и заложен фундамент для постоянно действующего генерального штаба; сформировали местное ополчение — Провинциальный резерв — из амальгамы отставных солдат и мужчин, освобождённых от воинской повинности; регулярная армия получила первоочередный резерв за счёт обучения большего числа новобранцев, чем было на самом деле нужно; предпринимались попытки сократить объём армейского багажа; а перед самым началом войны в 1806 г. армия была организована в постоянные дивизии. Но всё это совершенно не изменило характер армии, а ещё меньше — Пруссии, вдобавок многие изменения либо так и не были полностью проведены в жизнь, либо имели в действительности пагубные последствия — так, в частности, новую дивизионную систему продумали очень плохо.
