Наполеоновские войны - [85]
Мало того, что система была нестерпимо громоздкой, но вдобавок к этому подпиравшая её армия чиновников славилась своей неэффективностью. Нередко получавшие свои места благодаря клиентажу и непотизму и имевшие гарантированное будущее, поскольку продвижение по службе основывалось исключительно на выслуге лет, они не имели формального образования и, по крайней мере на нижних уровнях, частенько отличались леностью, продажностью и некомпетентностью. Шансы системы на избавление от коррупции существенно уменьшались тем, что инфляция, принесённая войной, почти к нулю свела жалованья чиновников. В то же время эта система, разумеется, не поощряла самостоятельности, поскольку очень многие чиновники легко находили способы передать сколько удавалось дел на решение начальникам. Наконец, за редкими исключениями бюрократия враждебно относилась к сравнительно популистским аспектам иосифианства, и тщетно было бы рассчитывать на изменение её позиций в разгар войны с революционной Францией.
В сравнении с этими трудностями многообразные недостатки самой армии — нехватка стрелков, неполноценное военное образование, преобладание дворян в офицерском корпусе, престарелые военачальники и устаревшие полевые орудия — являлись относительно незначительными: в конце концов, австрийцы в 1800 г. при Маренго почти разгромили самого Наполеона. И хотя они едва ли имели принципиальное значение, именно они стали центральным элементом при обсуждении преобразований. Так, например, мы видим, что в середине 1790-х гг. такие офицеры, как барон Мак и младший брат Франца II, эрцгерцог Карл, выступали за расширение использования тактического наступления (хотя от стрелков и колонны отказывались в пользу линейного строя) и введение корпусной системы. Однако о более широких преобразованиях и мысли не было, поскольку поражения Австрии приписывались ошибкам высшего командования. Особую неприязнь встречала идея о том, что армия совсем не обязательно должна состоять исключительно из служащих длительное время профессионалов. Так, по словам эрцгерцога Карла: «Народные восстания, вооружение народа, быстрый сбор неподготовленных добровольцев и т.п. никогда не смогут создать надёжную армию»[227]. Когда Франц в 1798 г. учредил специальную комиссию по реформе, единственным итогом её работы стало формирование нескольких новых полков.
И всё же, как свидетельствуют сокрушительные поражения 1800 г., этого было мало, и в результате Франц назначил эрцгерцога Карла президентом гофкригсрата и приказал ему сформулировать подробный, всесторонний план военной реформы. Карл, хоть и совсем не был радикалом, по крайней мере понимал, что военные и внутренние вопросы неразделимы, и его очень беспокоили недостатки управления империей; он полагал, что они настолько ужасны, что могут даже вызвать революцию. Эрцгерцог был не одинок: на воскрешении иосифианства настаивали не только некоторые его братья, включая эрцгерцогов Райнера и Иосифа, но и новый министр иностранных дел Кобенцль (Cobenzl) соглашался с необходимостью крупномасштабной рационализации, наконец, даже Коллоредо пришёл к выводу, что дальше так жить нельзя. Он писал Кобенцлю:
«Меня бросает в дрожь, когда думаю… о том, что вижу… Всё уплывает сквозь пальцы… запутано, связи разорваны, никто ни за что не отвечает, нет сил взять себя в руки… О Боже, когда же всё это закончится?»[228]
Вследствие этого под влиянием Карла была предпринята реальная попытка решить задачу управления. Началось с верхушки режима: штаатсрат был упразднён и заменён новым министерством (Staats und Konferenz Ministerium), которое, как предполагалось, за счёт регулярных встреч министров, будет координировать всю работу правительства. Этому органу подчинялись три министерства: внутренних дел, военное и морское и иностранных дел — каждое из которых возглавлял ответственный министр, к тому же сначала их обязанности распространялись на всю империю (с созданием впоследствии министерства финансов число министерств выросло до четырёх). Даже роль гофкригсрата была сведена к роли исполнительного орудия военного и морского министерства (главой которого стал сам Карл). В то же время прилагались большие усилия для повышения эффективности администрации: Карл настаивал на чистке чиновничества и направленной на упрощение перестройке гофкригсрата, а ряд чиновников министерства иностранных дел выдвинули планы финансовых реформ.
Хотя всё это, конечно, было всего лишь лучше чем ничего, виды Карла на будущее отличались крайней осторожностью. Он, противясь возрождению иосифианства, был вполне готов терпеть продолжение венгерской автономии при условии, что венгры останутся верны династии. На самом деле, разрешение народам империи сохранять свои традиционные институты было выгодно, поскольку, как писал Карл, «в таком случае германских солдат можно с успехом использовать для подавления восстаний в Венгерском королевстве, а венгерских солдат… для разгрома немцев или богемцев»[229]. Таким образом, в отношении Венгрии Карл был готов всего лишь потребовать, чтобы она предоставляла империи больше солдат и денег. Поэтому последовало обращение к венгерскому парламенту, собравшемуся в мае 1802 г., с требованием увеличить на постоянной основе квоту рекрутов с 56.000 до 64.000, ввести воинскую повинность и выделить денежный взнос в сумме два миллиона гульденов. Только упрямство парламента заставило Карла предложить более решительные меры, направленные на удушение венгерской автономии, и даже тогда он не доходил до крайностей.
