Наполеоновские войны - [41]

В конце концов все эти события привели к тому, что Наполеон вскоре перестал питать иллюзии в отношении идеи семейных монархий и начал принимать свои собственные меры: в 1810 г. снял с престола Луи, фактически отобрал у Жозефа даже ту незначительную власть, которой тот обладал, и отнял у Жерома большую часть Ганновера, отданную Вестфалии в начале года. Строго говоря, обстоятельства действительно подталкивали императора продолжать политику аннексий и прямого правления, но даже он был не в силах низложить всех независимых правителей «союзных территорий» (pays allies), составлявших треть империи, тогда как от родных братьев было избавиться довольно легко. Поскольку влияние Парийса ограничивалось убеждением (правда, иногда в весьма бесцеремонной форме — например, в январе 1808 г. Наполеон, неудовлетворённый медленным темпом преобразований, заставил Карла-Фридриха Баденского снять его третьего сына, Людвига, с поста военного министра), степень происходивших перемен определялась интересами и характерами государей[136]. Это, однако, не значит, что они были всецело против преобразований. После наполеоновской реорганизации Германии она напоминала лоскутное одеяло из отдельных земель, которые приходилось тем или иным образом соединять в одно целое. Между тем войска только что получивших независимость германских владетелей, впервые использованные французами в кампаниях 1805–1806 гг., обнаружили массу недостатков: от устаревшей тактики вследствие плохой организации до недостаточной численности. Поэтому большое значение приобретала военная реформа, как замечает Лефевр, сильные армии

«удовлетворили бы Наполеона, послужили бы для войны, если бы он проигрывал, и обеспечили бы защиту от победителей, если бы было похоже, что они хотят отнять блага, которые он даровал»[137].

Конечно, не все германские правители были столь дальновидны. Например, в Саксонии, где не происходили социальные и политические перемены, военная реформа шла очень медленно, а нужда в ней была огромной — правил Фридрих-Август I, самодовольный и бездарный человек, неспособный динамично управлять страной. В то же время не все стороны французской программы были в равной степени привлекательны, а германских правителей прежде всего интересовало сильное централизованное эффективное правление и рост мощи государства. Так, представительный принцип не находил приверженцев. Великое Герцогство Франкфуртское получило законодательное собрание, подобное вестфальскому, но оно собралось всего лишь на одну сессию и длилась какие-то одиннадцать дней. Конституция Баварии 1808 г. включала положение о «народном представительстве», но этот орган так и не был созван и при любых обстоятельствах имел бы лишь совещательные функции. Некоторые государства, далёкие от заведения новых законодательных собраний, на самом деле теряли то, что имели раньше, — хорошим примером этого является Саксония. То, что это случалось, вряд ли кого удивит, ведь, по замечанию одного саксонского офицера, людей «считали чем-то вроде шахматных фигур, которые при полной неспособности к размышлению можно было переставлять с места на место, как удобнее правительству»; вследствие этого, когда Фридрих-Август Саксонский — очень либеральный, вначале симпатизировавший французской революции, — решил издавать декларации, разъясняющие государственную политику, то на поверку они оказались «написанными в нелепо педантичном стиле указами, представлявшими собой не более чем изложение деспотических решений правительства»[138]. И всё же, несмотря на сложный период, конституции явно оставались в моде; хорошим примером этого является баварский статут 1808 г., который упразднил все старые сословия, корпорации, провинции и юрисдикции, установил принципы судебного и фискального равенства и разделил Баварию на ряд округов (Kreise), или департаментов, каждый из которых возглавлял генерал-комиссар (Generalkommissar), или префект.

Как показывает баварская модель, реальное значение конституции состояло в том, что она создавала каркас для осуществления управления и базу для модернизации и унификации государства. В этом отношении под руководством таких государственных деятелей, как Максимилиан фон Монтгелас (Maximillian von Montgellas) в Баварии, Сигизмунд фон Рейтценштейн (Sigismund von Reitzenstein) в Бадене и Эрнст Маршалл фон Биберштейн (Ernst Marschall von Bieberstein) в Нассау, зона французского влияния действительно подверглась преобразованию. Хотя и были исключения, когда институты старого режима в большей или меньшей мере сохранялись в своей целостности, примером чему служит Саксония — французские сателлиты в подавляющем большинстве переняли различные варианты департаментно-префектурной системы (Франкфурт был разделён на четыре таких административных единицы, Вюртемберг — на двенадцать, а Баден — на десять), учредили государственные советы вместо старой системы кабинетов (Kabinett), организовали современные министерства во главе с ответственными руководителями, сформировали корпус профессиональных, получающих жалованье гражданских служащих и обнародовали новые налоговые законы. Между тем в равной мере в Баварии, Вюртемберге и Бадене предпринимались попытки построения подлинно национальной армии посредством таких мер, как введение принципа всеобщей воинской повинности, запрещение поступления на военную службу иностранцев и преступников, коренное улучшение условий службы и продвижение недворян в офицерский корпус. К тому же внедрялась тактика французского образца, увеличивалась численность стрелков, армии формировались в бригады и дивизии, общим следствием чего становился значительный рост их эффективности.