Наполеоновские войны - [40]

В наступлении на «старый режим» неявно прослеживались зачатки новой системы отбора по заслугам, отчего буржуазия только выиграла. В этом, несомненно, заслуга Наполеона — он писал Жерому:

«Я исключаю некоторые места при дворе, на которые ты должен призвать самых знаменитых людей. Но в твоих министерствах, советах и, желательно, в судах… пусть по большей части служат недворяне… Наш девиз — ищи таланты везде, где только можно их найти»[131].

Поэтому как во Франции, так и везде шла неустанная работа, составлялись огромные списки тех, кто предположительно годился для государственной службы, причём хоть здесь и брались в расчёт общественные привилегии — прежде всего владение землёй, всё же отсутствовал традиционный подход. Тем не менее, будь то в Итальянском королевстве или в Вестфалии, большая часть префектов происходила из дворян, а одним из первых деяний Луи по приезде в Амстердам стал приём для 50 голландских вельмож. Процитируем официальный документ: «По причинам общественного порядка…важно выявить все без исключения богатые семейства»[132].

Для создания недворянской элиты был необходим определённый уровень образованности, это делалось в интересах империи, поскольку невероятная потребность в чиновниках, специалистах и армейских офицерах вызвала к жизни пересмотр школьного обучения, который затронул даже такие относительно отсталые уголки империи, как Иллирия. Здесь маршал Мармон распорядился создать новую унифицированную школьную систему, цели которой, согласно его декрету от 4 июля 1810 г., заключались в наделении граждан «знаниями, необходимыми для исполнения их гражданских и нравственных обязанностей», обучении имущих классов на французском и итальянском языках и «воспитании студентов, которые принесут пользу обществу и… которых правительство в дальнейшем может взять на службу в государственную администрацию, судебную систему, армию, больницы, флот и Корпус общественных работ»[133]. Формально Иллирия получила пирамидальную систему начальных школ (организованных по одной в каждой коммуне), 25 младших и 9 старших средних школ и 2 ecoles centrales, приблизительно соответствовавших коллежу. За исключением немногочисленных стипендий, остальные места были платными, обучение в нижних уровнях велось на родном языке, главным образом на словенском. И в Великом Герцогстве Варшавском к 1814 г. число начальных школ возросло примерно до 1200, в каждом департаменте появилась средняя школа, а также были открыты технические училища и высшие учебные заведения. В Голландии закон о школах 1806 г. опирался на ранее вышедшие эдикты 1801 и 1803 гг., предусмотрев бесплатное образование для всех детей в возрасте от 6 до 12 лет, в результате чего в стране к 1814 г. средних школ было 4551. В Неаполе, по идее Жозефа, каждой коммуне следовало иметь одну начальную школу, а каждой провинции — среднее учебное заведение, фактически же открылись всего несколько начальных школ и только треть училищ.

Итак, нам понятно, что администрации сателлитов по виду носили весьма реформистский характер, но это не даёт никаких оснований утверждать, что они являлись всего лишь орудием Парижа. В той или иной степени все члены семьи Бонапартов возмущались авторитарностью Наполеона и упорно добивались независимости. Они так же, как префекты на присоединённых землях, прекрасно осознавали все трудности воплощения великого плана Наполеона в своих владениях, и к тому же понимали, что им, как незваным правителям, необходимо войти в доверие к своим новым подданным — отсюда стремление Луи подражать голландцам, Жозефа — сначала неаполитанцам, а затем испанцам, причём действия в обоих случаях вызывались истинной доброжелательностью (у Наполеона были веские причины обвинять Жозефа в «чрезмерной доброте»[134]). А потому, коль скоро речь заходила о проведении реформы, обязательно некое стечение обстоятельств создавало непреодолимые трудности, что часто приводило императора в ярость.

Не касаясь степени строгости, в которой надлежало держать население (здесь следует отметить, что Луи, Жозеф и Мюрат в той или иной форме стремились ослабить бремя, налагаемое на их подданных, или хотя бы защитить насущные интересы своих королевств), самые серьёзные проблемы возникали в отношении тех территорий, где французская политика сталкивалась с интересами могущественных местных кругов, поддержка которых имела жизненно важное значение, если монархии-сателлиты собирались укрепиться. Возьмём, например, Неаполь. Мы видим, что Мюрат всячески противился навязыванию своим подданным Кодекса Наполеона во всей полноте[135]. Обычно это объясняют тем, что католическая церковь, равно как и местное общественное мнение, якобы были оскорблены его положениями в отношении развода, но Джон Дэвис доказывает, что реорганизация судебной системы, которую он подразумевал, несомненно, отталкивала судей, магистратов и других судебных чиновников, бывших на переднем крае реформистского общественного мнения до 1806 г. и в то время образовавших важный очаг его поддержки. Почти то же можно увидеть и в Берге: имперский комиссар Беньо постоянно настаивал на осторожности, но, в конечном счёте, ему, как и Мюрату в Неаполе, пришлось уступить. Между тем в Голландии, как мы уже видели, местным влиятельным особам позволили играть главную роль в реформе налогообложения, к тому же Луи, поняв, что реформа может больно ударить по интересам могущественных торговых слоёв, меньше всего хотел вводить точную копию гражданского кодекса, настаивая вместо этого на провозглашении значительно изменённого им голландского варианта. Наконец, в Вестфалии Жером разрешил сохранить майорат в надежде снискать доверие дворянства и не проводил в жизнь принцип, согласно которому всё имущество умершего должно делиться между наследниками, опасаясь, что многие мелкие крестьянские землевладения ещё больше уменьшатся и не будут получать достаточно прибыли.