Наполеон - [156]

Наполеон был сильно расстроен таким негостеприимным поведением, но его мнение относительно Неаполитанского королевства было ничуть не лучше, чем у Камбронна.

Хозяйство острова оставалось основной проблемой. И чтобы удержать его от окончательного развала, Наполеон ввёл жёсткую экономию. Даже своей любимой Полине он не разрешал роскошествовать, о чём свидетельствует его переписка с Бертраном:

«Имею честь предложить для одобрения Вашего Величества указываемую ниже сумму, истраченную на установление восьми жалюзи в салоне княгини Боргезе. Материал для жалюзи был предоставлен княгиней. Стоимость работ равна 62 франкам 30 сантимам.

Гранд-маршал Бертран.

29 января 1815 г.».

«Так как я не давал санкций на эти расходы, они не должны быть включены в бюджет. Платить за это будет княгиня. То же самое касается и других расходов, которые я не одобрил заранее.

Наполеон».

Второго февраля у Кемпбелла была ещё одна беседа с Наполеоном.

«В этот раз он был крайне неразговорчив и сдержан, как будто обдумывал что-то важное.

Он гораздо меньше разъезжает по острову и, кажется, требует от окружающих проявления знаков внимания по отношению к себе. Он никогда не выходит на прогулку, разве что выезжает в экипаже, запряжённом четвёркой лошадей...

Некоторое время тому назад Наполеон приостановил работы по улучшению дорог и отделку работы в своей загородной резиденции. Это, как мне кажется, объясняется недостатком денег...»

Жителям Портоферрайо было недостаточно спектаклей в театре, и они начали поговаривать об опере. Поэтому 3 февраля Наполеон продиктовал длинное и подробное распоряжение, связанное с этим важным делом. Некоторые историки считают, что за двадцать три дня до бегства с острова он не мог интересоваться подобными вещами и что это была часть тщательно разработанного плана по сокрытию своих истинных намерений.

К пятому февраля ремонтные работы на бриге «Инконстант» были завершены, заняв всего три недели.

Наполеон и Полина играли в шахматы, когда Дрюо сообщил ему об этом. Услышав эту хорошую новость, Полина захлопала в ладоши, а Наполеон одобрительно кивнул.

   — Что ты наденешь в среду, Полетт? — спросил он, размышляя над очередным ходом. Он имел в виду заключительный день карнавала.

   — Я ещё не решила, — ответила Полина. — А ты что посоветуешь?

   — Мне не очень-то нравится твоё неаполитанское платье, — проговорил он.

   — Почему?

   — Потому что оно неаполитанское.

   — Ты сказал, что я выглядела в нем очень привлекательно. Так в чём же дело?

   — Ты не должна выглядеть слишком привлекательно. Это двор короля Эльбы. Мы останемся здесь надолго и потому не должны шокировать наших почтенных островитян. — Он усмехнулся.

   — Наполеон, как с тобой трудно! Ты не любишь чёрного, ты не любишь белого, ты не любишь ничего неаполитанского, ты не любишь... Но, в отличие от тебя, я никогда бы не надела мундир австрийского офицера.

Наполеон сделал ход и посмотрел на неё вопросительно:

   — Что на тебя нашло? Что ты имеешь в виду?

Полина выдержала его взгляд.

   — Ты знаешь, что я имею в виду, Наполеон. — Она взглянула на доску, сделала ход конём и сказала: — Шах!

Она знала, что он не может обрушить на любимую сестру приступ гнева, но также чувствовала, что зашла слишком далеко, и поэтому стала говорить с ним мягче:

   — Я всё время думаю об одном месте, которое называется Орган.

   — Орган? Что ты знаешь об Органе, Полетт?

   — Мне кое-что о нём рассказали, — промолвила она. — А также о месте под названием Ля Калада.

Другому бы он этого не простил, но перед Полиной только опустил глаза и сделал ход. Затем он мягко сказал:

   — Все эти названия, Полетт, и все эти дни мы стараемся стереть из памяти.

Полина положила свою руку поверх его и наклонилась над фигурами. Теперь в блеске её глаз, в её голосе чувствовалась истинная кровь семьи Бонапарт.

   — Всё это не так, Наполеон, — прошептала она, — но мы также должны заставить мир забыть об этом. — Стремительным движением она переставила королеву с одной стороны доски на другую и произнесла: — Шах. Я думаю, что это шах и мат.

Наполеон задумался над положением дел на шахматной доске.

   — Ты права, Полетт, — сказал он. — Ты выиграла. — Он сжал её маленькую руку и опасливо оглянулся, боясь, что кто-нибудь из камергеров подслушивает. — Однажды, — прошептал он, — мы сделаем так, что мир забудет об этом!

   — Да, да! — благодарно вздохнула Полина, чувствуя победу. — А в среду я надену платье, которое тебе нравится.

На следующий день, 5 февраля — быть может, влияние Полины? — Наполеон направил Пону конфиденциальное послание с просьбой подготовить доклад и относительно организации экспедиционной флотилии. Главный управляющий рудников, естественно, был изумлён тем, что он обращался к нему с таким вопросом. Хотя раньше он был моряком и знал достаточно много о мореплавании, но разве это не было делом морских офицеров?

«Экспедиционная флотилия! — в возбуждении пишет Пон. — Это означало: «Я хочу покинуть остров!» Главный управляющий рудников понял это именно таким образом и позволил себе в отчёте следующее смелое изречение:

«И если Небо, более благосклонное на этот раз, подвинет Ваше Величество к новым свершениям, тогда, без сомнения, мы должны высадиться на берег на территории, дружественно настроенной по отношению к нам».