Наполеон. Годы величия - [57]

Констан

Объединенная коалиция вынуждает отказаться от плана вторжения в Англию

После нашего возвращения из Италии император задержался на несколько дней в Париже до того, как вновь выехать в Булонский лагерь. Миланские торжества не помешали ему тщательно разработать политические планы, и были все основания полагать, что у него есть веские причины для того, чтобы чуть ли не до смерти загонять лошадей на пути между Турином и Парижем.

Причины этого стали до простого очевидны, когда выяснилось, что Австрия секретно вступила в коалицию с Россией и Англией против Франции. Армия, собранная в Булонском лагере, получила приказ совершить марш по направлению к Рейну, и его величество отправился из Парижа, чтобы присоединиться к войскам примерно в конце сентября. В соответствии с его привычкой он информировал о своем решении только за час до отъезда, и было любопытно наблюдать за тем контрастом, который возник между беспорядком во дворце и страшной суматохой, предшествовавшими моменту отъезда, и тишиной, воцарившейся после него.

Едва только последовал приказ, как все без исключения принялись в спешке собирать и упаковывать необходимые для отъезда собственные веши и веши императора; в коридорах только и слышались торопливые шаги обитателей дворца, снующих во всех направлениях, и шум от молотков, заколачивающих гвозди в ящики, и от перетаскиваемых коробок.

Во всех дворах замка, освещенных факелами, появилось множество карет и повозок с людьми, запрягавшими лошадей. Повсюду слышались ругательства и нетерпеливые крики; а в это время женщины печально сидели в своих комнатах, занятые мыслями об отъезжавших мужьях, сыновьях и братьях. В течение всей этой подготовки к отъезду император прощался с ее величеством императрицей и пользовался оставшимися минутами для отдыха; но в назначенный час он встал, оделся и сел в карету. Вскоре все в замке замерло, и только иногда можно было заметить какие-то фигуры, словно тени мелькавшие в коридорах; тишина сменила шум, уединение пришло на смену суете блестящего и многочисленного состава придворных дворца.

На следующее утро эта глубокая тишина была несколько нарушена женщинами, блуждавшими в опустевшем здании дворца и искавшими друг друга, чтобы поделиться своими печалями и разделить возможные опасения по поводу судеб близких. Многие придворные, не взятые императором в поездку, прибыли во дворец для выполнения своих обычных обязанностей и были изумлены отсутствием его величества — будто солнце не взошло в этот день.

Меневаль

Результат континентальной угрозы

Утверждалось, что план вторжения в Англию был всего лишь видимостью. Причина подобного утверждения якобы заключалась в том, что неизбежность континентальной войны должна была заставить Наполеона отказаться от идеи покинуть континент со своей лучшей армией. На самом деле никогда не было ни более серьезного, ни более подлинного плана вторжения в Англию.

Наполеон сначала размышлял о закреплении союза с Пруссией, согласившись на важные уступки в ее пользу, чтобы обезопасить себя от Австрии. Завоевание Англии с помощью подготовленных им средств стало бы простой экспедицией, которая имела все шансы на успех и которая продолжалась бы не более трех месяцев. Первая же победа открыла бы дорогу на Лондон. Связи, установленные в Ирландии и Шотландии, а также всеобщее восстание против привилегированного класса английских лордов, завершили бы остальное. Промах адмирала Вильнева, который отправился в Кадис, вместо того чтобы плыть на соединение с поджидавшим его Брестским флотом, а также объявление войны Австрией стали единственными причинами сначала отсрочки, а затем отказа от этого великого мероприятия.

IV. Интерлюдия

Констан

Женщины Наполеона

Его величество имел привычку утверждать, что благородного человека всегда можно определить по его отношению к жене, детям и слугам; и я надеюсь, что из того, что написано в этих мемуарах, станет ясно, что император вел себя как благородный человек, в полном соответствии с его же собственным определением. Более того, он заявлял, что безнравственность является наиболее опасным пороком для монарха, поскольку такой порок подает дурной пример его подданным. Под безнравственностью он имел в виду, несомненно, получившую скандальную огласку любовную связь, которая могла остаться тайной; что касается любовных связей, то он не мог устоять перед женскими чарами так же, как и любой другой мужчина, если женщины сами вешались ему на шею.

Возможно, другой мужчина, взятый в плотное кольцо соблазнами, неприкрытыми любовными притязаниями и заигрываниями всякого рода, не стал бы так сопротивляться подобным искушениям. Тем не менее я не предлагаю защищать его величество в этом отношении. Я даже готов признать, что его поведение не идеально соответствует его рассуждениям; но необходимо также признать, что он самым тщательным образом скрывал свои человеческие слабости от внимания общественности, чтобы они не стали предметом скандала или, что еще хуже, подражания, и особенно от своей супруги, для которой они бы стали источником глубочайшего горя.

В связи с этим деликатным вопросом я припоминаю два или три случая, которые произошли, как я думаю, примерно в тот период, к которому подошло мое повествование.