Напиши обо мне роман - [125]

Я продолжила:

— Ты не говоришь — не женюсь, я тебя люблю. Ты говоришь — не женюсь на ней, женюсь на тебе. Тебе же пофиг — она или я. Я лишь чуть предпочтительней.

— И что?

— Таким «мое» не бывает. Я хочу настоящее мое.

— Тебе сколько лет, Алис, чтобы так выпендриваться? Это — и есть настоящее! Остальное — сказки!

— Ром. — Я села, уперлась ладонями ему в грудь и очень серьезно сказала. Из самой глубины себя. Как будто заказывала судьбу, а не спорила с подлецом в ночь мальчишника после того, как он изменил невесте. — Мне надо — мое. Это значит — во всем мое. Даже если такого не существует, понимаешь?

Он не понимал.

Он стянул с меня покрывало, накрыл ладонями грудь, провел ими вниз, до бедер, пересадил меня на себя.

Нажал, заставляя впустить его в себя.

Я качнулась, закрыв глаза.

Он переломал меня всю, заставив любить даже позу, которую я всю жизнь терпеть не могла. Переделал меня под себя.

Но это не помогло.

Мне было мало — его. Такого, как есть.

Мне был нужен он — но такой, которого не существует.

— Алис-с-с-са… — его руки управляли мной, заставляли приподниматься и опускаться, чувствуя жар, заполняющий меня изнутри. — Алиса, как я буду без тебя? Ты на вкус, как сок одуванчика — горькая, вяжущая… — он задыхался, шептал горячечно, как в трансе. — Ты как ледяные иглы, как ток, пропущенный через все тело. С тобой так больно и остро… Как отказаться от такого?

— А она?.. — спросила я, злясь и ломая его ритм, задавая свой, отчаянный и быстрый. — Тебе хорошо с ней? С твоей невестой?

— Я не…

— Не ври! — я вонзила ногти в кожу на его груди, оставляя отметины в наследство той, что будет кричать под ним завтра. — Не ври, что не спал с ней!

— Она сладкая. С ней спокойно и предсказуемо.

— Вот и вся твоя любовь к сложностям. Выбор очевиден.

— Да ты… — возмутился он. — Я тебя чувствовал! Я знал, когда ты выйдешь из дома, когда позвонишь, где ты будешь! Я всегда знал, что ты скажешь, какое у тебя сейчас настроение, когда ты хотела есть и когда хотела меня!

Он сжал мои запястья пальцами так крепко, что и мне на память останется подарок после этой ночи — синяки.

Перевернул и жестко вдавил собой в кровать.

Я обвила его ногами и руками, почти не давая двигаться, но от этого тугие, мучительные толчки чувствовались только острее.

— Ты вообще представляешь, чтобы в реальности происходила такая ебанина?! От этого можно сойти с ума!

— Ты и сошел! Ты псих! Ты!

Он кусал мои губы, я царапала его спину, и пока это все продолжалось — я жила, я чувствовала себя живой.

Последний раз.

— Помнишь, ты обещал сделать для меня невозможное? Там, в пустыне… — прошептала я ему в шею, последний раз вдыхая его запах. — Сделай. Сделай так, чтобы мы никогда не встречались. Отмотай время, скажи мне летом, почему ты купил этот чертов зеленый «Порше», и разойдемся спокойно, и забудем обо всем…

— Нет… — он подложил ладонь мне под голову, качнул ее, целуя меня глубоко и нежно. В последний раз. — Никогда. Лучше напиши обо мне свой роман. О нас. Напиши.

После рассвета

Говорят, самое страшное время — перед рассветом. В самый темный час ночи к человеку приходят потаенные страхи и скрываемая днем боль. Тяжелые приступы болезни случаются глубокой ночью, и умирают люди чаще в Час Волка, когда до восхода солнца остается совсем недолго. Просто не хватает сил дождаться.

Но это нормальные люди.

Для меня самым тяжелым временем всегда было утро.

Тот самый час, когда мир жаворонков, позавтракав, приняв душ и помахав на прощание близким, энергично мчится на работу.

Кипит жизнь, ругаются люди в автобусах, слушают подкасты по мотивации в пробках автомобилисты, а не проснувшиеся совы трясутся в вагонах метро, нервно вцепившись лапками в стаканчики с кофе.

Когда начинается новый прекрасный день.

Тогда-то тяжелее всего — возвращаться от любимого, но не любящего мужчины, пряча глаза за темными очками. Ехать в институт с похмелья, мечтая о бутылке холодной минералки. Выползать из ночного клуба, чувствуя опустошение и усталость.

Я не успела сбежать из гостиницы до рассвета, как положено тайной любовнице почти женатого мужчины — и была наказана десятибалльными московскими пробками, не оставившими шанса хорошенько поплакать в такси.

Промерзлый асфальт ложился под ноги дорогой в ледяной ад. Ветер замораживал чувства, и уж ему-то я была благодарна, как никогда.

Можно притвориться, что девушка просто вышла прогуляться по центру. Ну да, зимой. Ну да, утром. Ну да…

Я то прятала замерзшие пальцы в рукава куртки, то цеплялась ими за шершавые кирпичи зданий, холодные прутья заборов, облупленные перила моста над черной зимней рекой.

Быстрая и блестящая, как морская змея, она скользила между серыми каменными набережными — завораживающая… Пугающая…

…влекущая.

Тонкая цепочка просыпалась в ладонь мелким золотым песком, сиреневые лепестки выцвели на зимнем свету. Кулон еще хранил тепло моего тела и воспоминания о касании пальцев Романа. Он вообще слишком много в себе хранил.

Я размахнулась и со всей силы швырнула его в черную речную воду. Не увидев даже всплеска среди переплетения гладких струй.

Люблю пафосные жесты.

Однажды я придумала себе красивую историю — и придумала даже, что она мне приснилась, так хотелось чего-то необычного в жизни.