Напев Чанакьи - [34]

‘Единственная определенность в жизни-это смерть, - сказал Гангасагар, снова впадая в свое философское настроение, - и я планирую стать смертью нынешнего режима.’

‘Но ты же хотел убрать Икрама с дороги, - начал Агравалджи, удовлетворенно откинувшись на спинку стула, когда лакомство осело у него в животе.

‘В этом мире нет никого, кого нельзя было бы победить или обмануть, - сказал Гангасагар, делая еще один глоток. Они сидели на ступеньках Таггу Ке Ладду-закусочной Канпура, известной своими десертами. Дедушка владельца, Таггу, получил свое имя, используя сахар-предмет, который должен был быть бойкотирован в соответствии с директивой Махатмы Ганди-для производства своих всемирно известных сладостей. Его заклеймили бандитом, отсюда и прозвище Таггу. Айса кои сага Наин, джиско хумне тхага Нахи—нет никого, даже члена семьи, кто не был бы обманут нами— был девиз закусочной, линия, которая олицетворяла чванство Канпура и его политику.

Гангасагар был лишь его отражением.

‘Они объявили выборы, - торжествующе произнесла Чандини. - у них не было выбора. Раскол между Елизаветой и Виктором не оставлял места для компромиссов в президентской гонке.’

‘Вам полагается сидеть неподвижно для портрета, - пожаловалась Джозефина. Учитель рисования попросил ее написать картину маслом на холсте в качестве следующего задания. Джозефина отложила кисть-долгожданное облегчение от борьбы за создание портрета человека, который никогда не может усидеть на месте. - Оба кандидата заявили о нечестной игре, верно? Виноградная лоза гудит от обвинений в нарушении избирательных прав.’

Чандини кивнула. - Виктор Уолсингем, наш двадцатитрехлетний студент - социолог из Мертон-колледжа, официально выиграл ноябрьские выборы на летний семестр Оксфордского союза. Он победил Элизабет Литтон, двадцати одного года от роду изучавшую политику и юриспруденцию в колледже Баллиол, 961 голосом против 656,-взволнованно объяснила Чандини. -Виктор, который был казначеем профсоюза, был дисквалифицирован и лишен права участвовать в выборах университетским трибуналом после того, как Элизабет пожаловалась, что он организовал собрание накануне голосования для тридцати пяти человек в специально отведенной комнате в нарушение правил профсоюза, запрещающих агитацию.’

‘Так кто же в конце концов победил?- спросила Джозефина, вытирая кисти.

‘Никто. Группа Виктора обвинила Элизабет, библиотекаршу профсоюза, в нарушении традиций, попросив лондонского адвоката—из фирмы ее собственного отца, Литтон, Трайон и Ярборо-представлять ее интересы. Она ожидала, что ее объявят президентом по умолчанию, но вместо этого профсоюз назначил новые выборы", - сказала Чандини.

‘А почему бы тебе не посоревноваться?- спросила Джозефина.

‘Я не могу этого сделать. И Элизабет, и Виктор-мои друзья, - сказала Чандини.

‘Вот в чем проблема с друзьями в политике, - сказала Джозефина.

‘Что такое?’

- Друзья приходят и уходят. Враги накапливаются.’

‘Я все понял, - заявил Гангасагар.

- Что?- спросил Агравалджи.

- Раздел восьмой, подраздел третий закона О народном представительстве.’

- Что?- снова спросил Агравалджи, еще больше смутившись.

- В нем говорится, что лицо, осужденное за любое уголовное преступление, подлежит дисквалификации со дня вынесения такого приговора и будет дисквалифицировано еще на шесть лет.’

- Но у Икрама нет убеждений. Все—включая вас-знают, что он Дон, но ему удалось избежать обвинений. Его друг, комиссар полиции, гарантирует это.’

- А! Но что, если министр внутренних дел Уттар-Прадеша узнает о коварном плане, с помощью которого комиссар полиции разжег огонь раздора между ним и Раджо Бхайей?- озорно спросил Гангасагар.

‘Это был бы человек за бортом, - сказал Агравалджи, - но такая ситуация не помогла бы и ABNS, Ганга. Партия потеряет своего главного кандидата-Икрама.’

‘Ты прав. Вот почему Икрам должен понимать, что он может продолжать осуществлять власть через кандидата, которому закон не запрещает участвовать в выборах.’

‘И кто бы это мог быть?’

- Кто может быть лучше дочери?- спросил озорной Гангасагар.

Агравалджи рассмеялся.

- Ади Шакти, Намо Намах; Сараб Шакти, Намо Намах; Притхум Бхагвати, Намо Намах; Кундалини Мата Шакти; Мата Шакти, Намо Намах, - сказал Гангасагар.

‘Он решил не спорить, - сказала Чандини Джозефине, - Виктор решил вместо этого бросить свой вес на меня.’

- Но почему?- спросила Джозефина, радуясь за подругу.

- Он думает, что я хрупкая и нервная маленькая девочка из бедной страны третьего мира. Он сможет контролировать меня и управлять Союзом через меня.’

- Бедняга, - хихикнула Джозефина, - надо бы ему спросить Джеффри.’

Они сидели за столиком в "Орле и ребенке", любимом Оксфордском заведении, где такие люди, как К. С. Льюис и Дж.Р. Р. Толкин, встречались, чтобы обсудить литературу, любовь и жизнь. Мемориальная доска на Высокой стене была увешана их фотографиями с автографами и нетрезвыми заверениями, что они выпили за здоровье хозяина.

Роман расцвел мгновенно после ее скромной улыбки в конце дебатов. Джеффри нерешительно пригласил ее на свидание, не зная, допустимо ли это для индианки. Она надеялась, что он спросит ее об этом, и сразу же согласилась.