Напев Чанакьи - [35]
После нескольких часов непрерывной беседы и нескольких бутылок вина они оба замолчали. Она подумала: "мужчина на свидании гадает, повезет ли ему, но женщина уже знает".
Поспешив обратно в холостяцкую берлогу Джеффри, они растаяли в объятиях друг друга, словно были созданы специально для этого единственного мгновения. Он поцеловал ее, и она ответила еще крепче. Казалось, она хотела поглотить его и, в свою очередь, быть поглощенной им.
На следующее утро, когда она проснулась, он был на кухне, заваривал чай и жарил яйца. Они позавтракали в постели, а потом решили, что некоторые ошибки были просто слишком вкусными, чтобы сделать их только один раз.
Было воскресное утро, и Чандини с Джеффри сидели в музыкальном зале "Холиуэлл", старейшем специально построенном концертном зале в Европе. В элегантном зале, открытом в 1748 году, принимали величайших музыкантов и композиторов мира, в том числе Гайдна и Генделя. По утрам в воскресенье Холиуэлл принимал гостей на Оксфордских кофейных концертах. Самые лучшие музыканты и ансамбли со всего мира выступали в совершенно потрясающей обстановке.
На музыкальные вкусы Чандини оказали влияние болливудские ритмы, и поначалу она считала, что Джеффри питает слабость к Баху, Бетховену и Моцарту. Но вскоре она влюбилась в простые и чистые звуки органа и скрипки.
Скрипач исполнял концерт Вивальди Ля Минор в сопровождении струнного квартета и органиста. Джеффри слегка коснулся ее руки. Затем артист приступил к прекрасному исполнению шотландской фантазии Бруха. Джеффри взял ее руку в свою и крепко сжал. Когда представление перешло к скрипичному концерту ре мажор Бетховена, его рука уже лежала на ее бедре. Они не задержались на Чаконе Баха из Партиты ре минор.
Вентилятор заскрипел, завершая еще один напряженный оборот, но не выпустил ни капли воздуха. Человек, сидевший под ним, бросил жребий. Он сидел на грязном белом пластиковом стуле, знававшем лучшие времена. Перед ним стоял шаткий стол, покрытый грязным желтым пластиком. Еще два еще более убогих пластиковых стула— предположительно для посетителей—стояли напротив него.
Субинспектор Бридж Лал управлял своим полицейским участком, как своей личной вотчиной. Слева от его дурбара находился мужской карцер, из которого исходила отвратительная вонь. Справа был женский изолятор, темный и изолированный. В центре его кабинета находился стальной шкаф, битком набитый документами, которые были частично съедены—и переварены-крысами. На его покрытом пластиком столе стоял старый телефон с вращающимся диском, который не работал, и бутылка виски, которая работала. Бридж Лал сделал еще один глоток из своего стакана и задумался, как ему подойти к этой проблеме.
От министра внутренних дел штата Уттар-Прадеш к генеральному директору полиции были направлены соответствующие инструкции. Последний передал их заместителю генерального инспектора, который, в свою очередь, проинформировал старшего суперинтенданта полиции.
Субординация перешла к дополнительному суперинтенданту, который проинструктировал заместителя суперинтенданта, который приказал офицеру круга, который приказал старшему инспектору, который приказал субинспектору Бридж Лалу— в самом конце пищевой цепочки-сделать все необходимое, чтобы заставить заключенного говорить. Заключенный был известным сподвижником Икрамбхая-мэра Канпура-и занимался вымогательством денег у Икрама.
Во времена правления приятеля Икрама, комиссара полиции, никто не осмелился бы арестовать кого-либо из людей Икрама, но теперь все изменилось. Министр внутренних дел штата Уттар-Прадеш располагал определенной информацией о том, что комиссар полиции намеренно облажался и позволил разгораться политическому конфликту между собой и Раджо Бхайей. Комиссара полиции бесцеремонно вышвырнули вон. Теперь министр внутренних дел хотел, чтобы его осудили, чтобы он трахнул Икрама, независимо от того, сколько мячей нужно было раздавить в процессе.
Субинспектор Бридж Лал сделал еще один глоток, откинулся на спинку стула и пукнул. Еда в полицейской столовой не предвещала ничего хорошего для его организма—еда была полна микробов. Вот почему он нуждался в больших дозах виски, чтобы убить бактерии в своем кишечнике. Наконец он встал, крикнул одному из своих констеблей, чтобы тот сопровождал его, и неторопливо направился в одиночную камеру, где содержался злополучный приспешник Икрама. В камере размером десять на десять комнат, где не было даже лампочки, в углу лежало изъеденное червями одеяло, на котором сидел нервный и голый заключенный. В одном углу стояла стена высотой в три фута, отделявшая камеру от уборной. Его хорошо спланированное расположение внутри непроветриваемой камеры давало безошибочный запах мочи.
Бридж Лал держал в руке то, что он называл "Самадж судхарак" —хинди означает "социальный реформатор". Его социальным реформатором был резиновый ремень длиной в два фута, прикрепленный к деревянной ручке. Он схватил своего пленника за волосы и прошипел ему в ухо: "когда мы осуществляем нашу программу социальных реформ с этим, нет ни переломов, ни крови, ни серьезного шелушения кожи. При вскрытии ничего не обнаружится. Но боль будет мучительной. Ты будешь постоянно взывать к Богу, но он не будет слушать. Итак, мой друг, ты готов исправиться?’
