Напев Чанакьи - [25]
‘Значит, Икрам-это яд, который следует применять в малых дозах?’
- К сожалению, срок его годности на этикетке уже истек.’
Она направилась к своей хижине, перекинув сумку через плечо. Ее карманные деньги за день были потрачены на пакетик пряного арахиса—острый арахис со вкусом лимона и красного перца чили был ее любимой закуской. Пока девочка-подросток напевала мелодию из последнего болливудского фильма, на который ее отец потратился на прошлой неделе, она думала о том, чтобы улететь в новый мир—тот, в котором нет нищеты, болезней, упадка и нищеты. Чандини не заметила пьяного головореза, который следовал за ней.
Она была в нескольких минутах езды от дома и свернула направо, что привело ее в переулок без окон между двумя многоквартирными домами. Она уже приближалась к изгибу изолированного участка, когда он протянул руку и схватил ее сзади за плечи. Она резко обернулась и посмотрела на него, арахис упал на землю, рассыпавшись вокруг нее.
Он рванулся вперед, пытаясь схватить ее за грудь. Его зловонное дыхание отталкивало ее, и она закричала, но что-то помешало ее голосу быть услышанным. Это была его рука. Ему удалось развернуть ее, зажать ей рот рукой сзади, оставив другую руку свободной, чтобы приставать к ней. Он прижался к ней сзади своей твердостью, и она отчаянно сопротивлялась, пытаясь освободиться от его похотливых объятий.
Она открыла рот и сильно прикусила его, захватив часть плоти его пальцев. Он вскрикнул от боли и инстинктивно отпустил ее. Она повернулась, посмотрела ему в глаза, улыбнулась, прицелилась и пнула его прямо между ног. Он согнулся пополам в агонии, держась за яйца и бормоча проклятия.
Чандини улыбнулась. Слабая маленькая девочка исчезла на этот одинокий миг. - В следующий раз, когда ты попытаешься прикоснуться ко мне, я буду настолько могущественна, что просто прикажу тебя кастрировать.’
Потом она, рыдая, побежала домой.
‘Я хочу ее, - сказал Гангасагар. ‘Она мне очень нужна.’
- Но Гангасагарджи, крошке Чандини уже шестнадцать. Теперь я должен выдать ее замуж. Как я могу оставить ее с тобой?- спросил Гупта.
‘Разве я не выполнил все свои обещания?- спросил Гангасагар, указывая на новую школу и больницу вдалеке. - Более того, однажды она станет невероятно могущественной. Ты будешь гордиться ею. Я обещаю!’
- Какую работу она будет выполнять в партии?’
‘В данный момент я хочу, чтобы она закончила свое образование за границей. Когда она вернется, то будет обычным партийным работником. Она посетит районы, где стихийные бедствия—наводнения, голод, засуха или землетрясения— привели к перемещению населения. Она будет работать вместе с партийными работниками, чтобы понравиться им. Она должна построить политическую и социальную платформу, на которой сможет стоять.’
‘Чего еще ты хочешь от меня, Гангасагарджи?’
‘Мне нужно, чтобы ты разрешил ее усыновить.’
‘Ты что, с ума сошел, Гангасагарджи? У нее есть живые родители, и ты хочешь, чтобы она нашла новых? А что плохого в тех, что у нее есть?- крикнул Гупта, и изо рта у него потекла струйка слюны.
‘Я хочу, чтобы Икрамбхай удочерил ее.’
‘Ты сошел с ума! Позволить моей любимой дочери быть усыновленной мусульманином? - Нет! Тысячу раз нет!’
- Она будет усыновлена только на словах. Она по-прежнему будет твоей дочерью.’
‘Но к чему этот возмутительный план?’
‘Если Икрамбхай усыновит ее, я добьюсь трех важных вещей. Во-первых, расходы на ее обучение за границей берет на себя Икрамбхай. Во-вторых, Икрам увидит в ней дочь и естественную политическую преемницу. И в-третьих, это даст ей универсальную приемлемость в Индии-индуистской девушке с мусульманскими родителями. Замечательная политическая комбинация, - задумчиво произнес он.
‘Но если он ее усыновит, она перестанет быть моей дочерью!- завопил Гупта.
- Шариат-мусульманское личное право-не признает усыновления.’
‘Так как же он ее усыновит, если его собственный закон этого не признает?’
- Он должен доказать в гражданском суде, что усыновление-это обычай, разрешенный его конкретной региональной общиной.’
‘И это разрешено?’
‘Нет. Усыновление распространено среди многих классов мусульман в Пенджабе, Синде, Кашмире, Раджастане и Мадхья-Прадеше. Но это не распространено среди мусульман Уттар-Прадеша. Икрам не сможет ничего доказать в суде.’
‘Я ничего не понимаю. Вы хотите, чтобы он удочерил ее, чтобы его собственный религиозный закон, а также гражданский суд могли отменить усыновление?’
‘Абсолютно. Усыновление не может быть узаконено, поэтому она остается вашей дочерью. Но чувство есть, а политика - это все о чувствах и символизме. Она будет символически представлять союз двух великих религий-индуизма и ислама.’
- Почему бы Икрамбаю принять ее в первую очередь?’
- Потому что она получит индуистские голоса точно так же, как он-мусульманские! Это будут симбиотические отношения.’
‘Нет, нет и нет. Тысячу раз—нет! Я отказываюсь быть усыновленным Икрамбхаем.’
- Чандини. Слушай—’
‘Нет. Дядя Ганга, я знаю, что он твой политический союзник, но у меня порядочный отец и заботливая мать. Я не буду усыновлен Икрамбхаем.’
‘Я не прошу тебя отречься от своих родителей. Ваши родители останутся вашими родителями. Никто и никогда не сможет этого изменить. Я просто составляю твое политическое резюме, моя девочка ...
