Напев Чанакьи - [23]

Она была очень разборчива. Дело было не в деньгах —у нее их было достаточно. Речь шла о власти. Единственное, что могло превратить ее в мокрую и дикую женщину в постели, была мысль, что она находится в присутствии силы. И в Лакхнау не было никого более могущественного, чем главный министр штата.

Репортер, стоявший у двери в спальню, был неопрятен. Рубашка его была мокрой от пота, дешевые брюки измяты, а шнурки на правом ботинке опасно развязаны. Его очки в стиле Бадди Холли были засалены, а густые темные волосы рассыпались по плечам мелкими пятнышками перхоти. На шее у него, однако, висел очень гладкий фотоаппарат "Агилюкс", изготовленный в Англии, с отцепленным дальномером. Вознаграждение репортеру было щедрым - почти месячное жалованье. Наводка была идеальной—место, дата и время были аккуратно напечатаны на клочке бумаги без пометок и подписи. Это будет самая большая сенсация в его жизни.

Служанка, стоявшая у двери спальни, подала ему знак взяться за ручку двери. Он осторожно подошел на цыпочках к двери, положил руку на дверную ручку и попробовал ее открыть. Она была не заперта. Очевидно. Служанка отперла ее своим ключом. Причина сотрудничества служанки лежала в его руках—довольно большой сверток, завернутый в коричневую бумагу и перевязанный бечевкой. В нем содержался новый чудодейственный препарат для борьбы с туберкулезом-препарат, произведенный и доступный только в Америке того времени.

Частный детектив, следивший за котхой Гульбадан, предположил, что девушку можно использовать. Расследование показало, что мать девочки умирала от туберкулеза и что у девочки были финансовые проблемы, пытаясь справиться с медицинскими счетами. Недавно был открыт новый медицинский прорыв для больных туберкулезом, и Гангасагар попросил Агравалджи импортировать лекарство через одного из своих деловых контактов в Нью-Йорке. Уговорить девушку принять участие в "укусе" было после этого детской забавой.

Репортер отпустил дверную ручку и молча жестом велел девушке взяться за ручку, а сам поднес камеру к глазам. —На счет три,—прошептал он,—распахни дверь-раз-два-три! Когда она распахнула дверь, он интуитивно щелкнул фотоаппаратом. Затем он поискал глазами скачущую пару, направил на них видоискатель и снова щелкнул. Он хотел взять третью, но знал, что не успеет. Главный министр крикнул, чтобы его охраняли. - Охрана!- крикнул он, - поймайте этого наглого пса!- Но было уже слишком поздно.

Маршрут выхода репортера через служебный вход был заранее предопределен в сотрудничестве со служанкой, в то время как охранники благоразумно сидели в машине посла главного министра на подъездной дорожке к дому.

Репортер вздохнул с облегчением, оказавшись в одном из темных переулков, идущих на север от дома. Он ускорил шаг, начиная планировать свой рассказ для редактора и для завтрашней утренней газеты. Он подумал о фотографиях, запечатленных на его пленке. Он рассмеялся про себя. Единственное гребаное различие между эротикой и порно - это освещение, подумал он про себя.

‘Он подал в отставку!- торжествующе воскликнул Гангасагар, - я знал, что мы должны играть с человеком, а не с мячом.’

‘Ты имеешь в виду яйца, - криво усмехнулся Икрам.

‘И это тоже, - сказал взволнованный Гангасагар, не обращая внимания на шутку. - С его отставкой его партия будет в смятении. За левым ударом, который мы только что нанесли, должен быстро последовать правый апперкот. Это гарантирует, что отряд не сможет восстановиться и перегруппироваться, - сказал он, отправляя в рот еще один паан.

‘Кто следующий самый влиятельный человек после главного министра штата?’

‘Министр внутренних дел штата, - сказал Икрам.

‘А чем занимается Министр внутренних дел?’

- Поддержание законности и порядка.’

‘А что будет, если закон и порядок ухудшатся?’

- Его коллеги не захотят выдвигать его в качестве альтернативного кандидата.’

- Икрам, как мэр, Вы имеете прямой доступ к комиссару полиции, не так ли?’

‘У таких негодяев, как я и полицейские, всегда есть прямая связь, - засмеялся Икрам. ‘Что именно вы хотите сделать?’

Раджо Бхайя сидел за рулем своего грубого джипа "Махиндра" и вытирал густые черные усы. В руке он держал стальную кружку, наполовину наполненную тандаем. Первая половина кружки ледяного молока, сдобренного миндалем, сахаром, фенхелем, лепестками роз, перцем, кардамоном, шафраном и щедрой порцией белого мака, уже кружилась у него в животе. Будучи судимым по двадцати шести уголовным делам, в том числе по нескольким убийствам, нападениям и незаконному хранению оружия, Раджо был членом Государственного Собрания. Доверенное лицо главного министра, которого поймали со спущенными штанами, Раджо был еще одной уродливой тайной политического подбрюшья штата.

Рядом с ним сидел комиссар полиции, старый приятель, который специально попросил о встрече в этом уединенном месте. Нельзя было видеть, как он разговаривает с Раджо—предположительно с врагом. Возмущенная пресса и легковерная публика никогда не смирятся с тем фактом, что Раджо и шеф полиции обязаны друг другу своими профессиями. Такие люди, как Раджо, были преступниками в штатском, и довольно часто полицейские были просто преступниками в форме. Комиссар полиции решительно ковырял в носу. В середине своего исследования он почувствовал, что у него зудит горло, и, издав глубокий гортанный кашель, поднес ко рту отвратительный комок мокроты и выплюнул его на землю. Похоже, ковыряние в носу и прочищение горла были его любимыми занятиями.