Наперегонки с Саванной - [4]

Я потерла нос кобылы и поймала её взгляд.

— Я тоже знаю, как ты себя чувствуешь, теряя кого-то.

Я начала объезжать Муншадоу вскоре после того и каждый день у меня получалось все лучше. Она заставила меня гордиться собой. И как только я хорошо её узнала, то рассказала ей свой секрет.

Единственный?

– Я люблю своего папу, но никогда не стану работать за такую жалкую зарплату, как он. Я хочу большего.

***

Раньше, в Чарльстоне папа проводил 99 % своего времени в конюшне, и переезд в Теннесси нисколько не изменил его привычку. Так что, предположив, что папа в конюшне, я направилась в Гринбрэир, где содержатся самые лучшие лошади Гудвинов. Это самая фантастическая конюшня, которую я когда-либо видела; там стоит хитрая цифровая установка, которая отпугивает мух и комаров и воспроизводит музыку 24/7.

У меня даже нет айпода, чтобы горланить песни.

После того, как я забрала конные принадлежности, я иду через грязь в Гринбрэир, проходя мимо двух конюшен поменьше. У Гудвинов во владении около 40 лошадей, но места у них хватит и на 1200. Очевидно, они зарабатывают, сдавая в аренду стойла владельцам чистокровных жеребцов, которые также используют тренировочные трассы Гудвинов, чтобы подготовиться к скачкам на этих выходных. Мистер Гудвин содержит кучу народа: ветеринаров, кузнецов, которые подковывают лошадей, фермеров, которые заготавливают сено, множество конюхов и берейторов, уборщиков стойл.

Я подхожу к входу в Гринбрэир, чтобы найти отца, и замечаю, что группа парней сидит на нижних ступеньках.

— Что за сборище ленивых задниц?

Папа встает, а другие парни начинают смеяться.

— У нас перерыв, — папа тянет меня в свои объятья, я зарываюсь носом в его рубашку, вдыхая земельный запах травы, сена и папиной кожи. Моему отцу только 36 лет, а его рост делает его еще моложе.

Когда я отстраняюсь, встаю на носочки и сканирую толпу.

— Гил здесь?

— Гил? Зачем он тебе?

— Я хочу поговорить с ним о скачках...

Именно тогда ничтожно маленький человек выходит из Гринбрэир. Брайнт Тоунсенд ростом 1,55 метра, что на несколько сантиметров выше моего роста. Но я все еще могу вырасти.

— Забыл лошадь, Барроу. Не хочешь прокатиться с ковбоем? – говорит он, делая неприличные движения тазом. Что за ублюдок. Папа выглядит так, будто готов его убить, но я задерживаю его позади себя. Я могу постоять за себя.

— Скажи, когда я могу увидеть ковбоя, и я приду.

— Оу-у-у-у-у, — начинают смеяться парни.

— Свободны, — говорит папа. Он машет группе, те расходятся к лошадям, не обращая внимании на отца.

— Вау, как ты помог мне, пап. — Он ставит мне щелбан, я стараюсь уклониться. — Только не волосы! — собрать мои волосы во французкую косу занимает вечность.

Меня совершенно не удивляет, что папа вписался сюда. Он отличный главный конюх – знает, когда нужно быть строгим, но в основном он мягкий, что делает его подчиненных спокойными, а лошадей послушными. Он знает о лошадях больше, чем кто-либо другой. Я вполне понимаю, почему мистер Гудвин вызвал моего отца из Чарльстона.

— Как насчет ланча? — спрашивает папа.

— Можешь сначала помочь мне найти Гила?

— Ты не должна тратить его время впуст...

— Ты думаешь, я не могу получить здесь работу, пап?

Он склоняет голову, слегка улыбаясь.

— Стоит попытаться, я думаю. Но не огорчайся слишком сильно. У них самые лучшие берейторы, которых я когда-либо видел.

Тренирующий наездник зарабатывает 10 долларов за каждую тренировку. Не очень-то много. Если я смогу зарабатывать, ездя на лошадях, я смогу сделать жизнь лучше, чем работа в мотеле или на заправке после школы.

Так что, Кедар Хилл, берегись – я иду.

***

Мы нашли Гила на пастбище, осматривающего копыто годовалого жеребца. Папа говорил мне, что он бывший наездник из Испании. Он миниатюрный, но все еще может конкурировать с остальными мужчинами на этой ферме.

— Я могу чем-то тебе помочь, Барроу? – спросил Гил.

— Я хочу тренировать лошадей, — ответила я, доставая перчатки из заднего кармана. — И я пробовала сегодня.

— Кто разрешил тебе? – спросил он.

— Я сама себе разрешила.

Папа поднял голову к небу.

— Как правило, ты сначала записывается на собеседование, милая.

— Быть тренером лошади очень опасно, — говорит Гил. — Только в прошлом месяце один погиб в Аризоне, упав с лошади.

— Я всегда аккуратна. — Я держала в руках защищающий жилет и шлем. — И у меня есть опыт работы из Чарльстона, Западная Вирджиния.

— Неплохо для тебя, наглая девочка.

— Вы назвали меня “наглой девочкой”?

Гил проигнорировал меня.

— Чарльстонские трассы не такие. Те лошади не самые быстрые, не самые сумасшедшие в мире. Зато здесь они именно такие. Это большое шоу.

— Бьюсь об заклад, ездить на них безопаснее, чем на других лошадях, на которых я ездила до этого. В действительности опасно ездить только на травмированных и слабых животных, а вы знаете, что у Гудвинов только лучшие лошади.

— Она знает все это дерьмо. — Гил одарил моего отца ухмылкой.

— Конечно, знает. Она ведь Барроу, — папа сжал мое плечо.

— Могу я попробовать? Сэр?

Отец кивнул мне, гордясь, что я вспомнила о просьбе в собеседовании.

— Что ж, — сказал Гил. — Боюсь, что решать не мне.

— Пап, пожалуйста, — говорю я.