Нанкин-род - [45]

– Неблагодарный! – возмущенно кудахтал Гаффи. – Предпочесть женщину такому нежному, заботливому другу.

– Что можно требовать от дилетанта? – купая усы в сливках, вздохнул Канн. – Этот метис обладал слишком бурным темпераментом, мешавшим ему довольствоваться нюансами.

Появление Ворда прервало беседу.

– Что заставило вас вспомнить о существовании «Острова мертвых»? – игриво воскликнул Гаффи. – Неужели траур по ушедшей любовнице?

– Лучший памятник неудачной любви – новое удачное увлечение, – подсаживаясь к столу, ответил Ворд.

– Уже? – заинтересовались присутствующие. – Скажите нам скорее имя заместительницы.

– Ее зовут Лига.

– Лига?! – раздались недоумевающие голоса. – Это, конечно, псевдоним?

– О нет, это настоящее имя моего нового увлечения. Все мои чувства принадлежат «Лиге защиты конституции», первый митинг которой, я надеюсь, вы почтите своим присутствием?

– Очень оригинальная любовница, – одобрил Хен. – А где состоится встреча?

– В «Олимпике», в субботу, за полтора часа до премьеры «Ненавистников женщин».

– Se non e vero, e ben trovato[39], – прокудахтал Гаффи.

Канн посмотрел на экспансивного итальянца с явным недоверием. Гомосексуальные симпатии Гаффи пока что висели в воздухе. Они не шли дальше эффектных фраз. В их основе могло лежать стремление не отставать от моды или просто хитрый дипломатический ход.

Наличие любовницы, с которой Гаффи, по-видимому, не собирался расстаться, еще более усиливало подозрения.

И, словно вызванная силой внушения, в кафе влетела стремительная Айя Борг.

Скользнув рукавами мехового кимоно по встречным столикам, она заиграла ногами у консульского стола.

– Не вздумайте отнести мой приход за счет ваших отсутствующих достоинств, – бросила она вместо приветствия. – Я забежала в кафе только потому, что увидела голубой «непьер» и почувствовала, что среди вас случайно затесался мужчина. Как долго, Лип, собираетесь вы торчать в этом похоронном бюро?

– Я готов, – сказал Ворд, – и охотно подвезу вас куда прикажете. Меховые рукава метнулись.

– Прежде всего, я хотела бы добраться до вашего сердца.

– Нестоящее путешествие, – пропуская даму вперед, рассмеялся Ворд. – Итак, господа, – попрощался он, – в субботу в «Олимпике».

XXVII

– Если верно все, что вы здесь написали, – перебирая листы, сказала Агата, – я просто в отчаянии… Шестилетние крошки работают на фабрике по двенадцать часов в день! Ад может похвастаться большей гуманностью!

– Не забывайте, мисс Гаррисон, где вы находитесь, – возразил Бертон. – Вы в Китае. В Китае, где все не так, как у нас, все наоборот: мысли, вкусы, костюмы. Мужчины ходят в юбках, женщины в панталонах. Мы едим свежие яйца, китайцы – тухлые. Вы новичок, и потому вас удивляют самые заурядные вещи.

– Я понимаю, что Китай – не Англия, – согласилась Агата, – но ведь нельзя представить, чтобы ткач, получающий шестнадцать центов за пятнадцать часов работы, находился в нормальных условиях?!

– Для Китая – это нормально. На фабриках работают целыми семьями. Пятьдесят центов на семью – этого вполне достаточно.

– Пятьдесят центов – цена рюмки коктейля!

– Кули не пьют коктейлей. Они довольствуются чаем без сахара. У них дешевые вкусы.

– Нет, нет… Я с вами не согласна! Есть какой-то минимум человеческого существования. Точно так же, как есть максимум человеческой эксплуатации. Здесь написано: «Рабочий день продолжается от двенадцати до шестнадцати часов, а в некоторых случаях доходит до восемнадцати часов в течение круглой недели». Мириться с этим – значит мириться с убийством.

Консул снисходительно улыбнулся.

– Вы – женщина, мисс Гаррисон, и поэтому вы наделены чрезмерной чувствительностью. Повторяю: то, что вредно на берегах Темзы, весьма полезно на берегах Ян-Цзы. Кули привыкли работать и, если им дать больше денег, они их истратят на опиум.

– Но ведь забастовки опровергают ваши слова. Очевидно, кули не совсем довольны.

– Забастовки в Китае – импортный продукт. Они – результат деятельности русских коммунистов, на которых мы, к сожалению, обращали мало внимания. Теперь мы приняли меры, и вы увидите, как все устроится…

– Я несколько иного мнения о природе социальных конфликтов.

– Мы, правительственные чиновники – люди практики, – возразил Бертон. – То, что вы объясняете разными книжными теориями, мы относим к недостаточной бдительности полиции.

Консул был явно обижен.

– Кроме того, – добавил он, – у нас есть предприятия, которыми мы можем гордиться. Условия работы на фабриках «Англо-американской табачной компании» способны привести в восхищение самого требовательного защитника рабочих интересов.

– Приятно слышать! – воскликнула Агата. – Находятся, значит, предприниматели с современными взглядами?

– К счастью, их немного, – сказал Бертон. – Ровно столько, сколько нужно для колониальной рекламы. Иначе это слишком невыгодно отразилось бы на дивидендах.

– Мои планы не меняются, – решительно заявила Агата. – Я приложу все усилия для проведения закона об охране детского труда. Вы должны мне в этом помочь.

– Сочту приятной обязанностью, – расшаркался Бертон. – Полагаю, что меньше чем через четверть века мы с вами добьемся какого-нибудь успеха.