Наклонная плоскость - [2]

«Енисей» — стала причитать Варвара. Какой ты грязный, мамочка, ну что же ты… есть же специальный воротник, как можно было так испачкаться?

Мама заговорила каким-то давно вышедшим из употребления за тысячу километров от столицы говором:

— А он не хочет его. Так и сдергивает, так и сдергивает.

— Ну ладно, ладно, давай сюда — примиряюще сказала Варя. И взяла ребенка на руки

«Вас подвезти?» — спросил маму Гриша, надеясь таким образом ускорить исчезновение тещи, ее костылей, юбки и адского говора.

«Не, сама дойду», спасибо Григорий. Гриша с надеждой и даже любовью смотрел, как мама одевает старомодный платок и завязывает шнурки на ортопедических ботинках, когда он провожал ее, то всегда чувствовал прилив нежности. Но вдруг теща остановилась, посмотрела на часы и ее лицо перекосилось неожиданным кокетством…

«Дети, а можно я у вас шоу посмотрю, знаю грех это… ну я уж старая, мне хочется…»

«Какое шоу? Татьяна Сергеевна» — как можно веселее, чтобы скрыть свое раздражение, спросил Гриша.

«Ну это… со звездами» — продолжала стесняться теща.

Гриша шумно выдохнул. Теща пробиралась вглубь кладовки. Она весело посмеивалась и кряхтела от предвкушения удовольствия, и в груди ее при этом что-то скрипело и колыхалось. Тещу закрыли в маленькой темной комнате с маленьким старым телевизором. Она уселась между сушащимися детскими вещами и сложенным постельным бельем. Гриша сел на кровати. К нему приближался один из сыновей.

«Папа, хочешь кефирчику» — сказал, сильно картавя, четырехлетний Александр, последыш, как любила выражаться теща. Последыш тут же споткнулся и пролил кефир прямо на джинсы Гриши.

«Ой» — сказал ребенок и очаровательно развел маленькими грязными ручками.

Гриша аккуратно выдохнул снова, снял грязные штаны и пошел за тряпкой. Стоя в трусах, он долго собирал пролитый кефир и выжимал его в таз. В тазу кефир становился серым. В дверях на него умильно смотрела жена. Как многоборец, она одновременно держала за руку одного ребенка и кормила грудью другого, усадив на большой живот, в котором сидел третий. Ее лицо в рамке белых длинных волос было иконописно красиво. Она вдруг ссадила младенца в манеж, подошла к мужу, и прижала его голову к своему необъятному животу.

«Бедненький мой, устал.»

«Ну отчего я устал то Варь?» — сказал Гриша раздраженно. Но на всякий случай наскоро погладил Варю по спине. Жена улыбнулась и блаженно потягиваясь, вышла из комнаты.

В темной комнате во все глаза теща смотрела телевизор. Она даже покрякивала от удовольствия, глядя на очередную движущуюся на коньках звезду, когда дверь в ее комнату открыл мальчик. Бабушка долго не замечала его, смотря в экран и выпятив челюсть.

«Бабушка!» — позвал ее мальчик.

«Что?» — подпрыгнула она и нажала на кнопку пульта. Экран погас. В маленькой комнате сделалось тихо-тихо. Пристыженная бабушка выползла из комнаты, надев платок. В дверях она шептала дочери.

«Варь, Сашка видел меня с телевизором, у вас там задвижка не работает что-ли? Я вроде втыкала ее…. Гриша — почини там затычку то, а то ж дети видят это все Татьяна Сергеевна перекрестила зачем то комнату с телевизором.

«Починим затычку, Татьяна Сергеевна, не волнуйтесь.» Гриша с удовольствием надевал на тещу пальто второй раз.

«Ну ладно тебе, Гриша, не передразнивай,» кокетливо ворковала теща.

«Варя, когда это кончится? — начал Гриша, как только за тещей захлопнулась дверь. Почему мы ходим в ту комнату тайком, как самоудовлетворяться, а? Варя смотрела, испуганно хлопая глазами. Гриша продолжал: «Теща коньки любит, ну и слава богу, сколько можно втихаря запираться и смотреть все это через мокрые трусы. Ну есть у нас телевизор, ну и бог с ним, надо поставить его уже в центре и смотреть всей семьей.»

«Правильно, телевизор!» — топнул ногой четырехлетний Саша, немыслимо картавя. На лице Вари отразился ужас от такого немыслимого кощунства и даже годовалый младенец, не выпуская грудь изо рта, округлил глаза, слушая, чем окончится этот немыслимый демарш. Мама закрыла ему глаза рукой, как будто телевизор мог немедленно воплотиться, от того что его назвали по имени…

«Гриша, при детях может не надо, а? Давай, когда будем одни».

«Варечка, … когда мы бываем одни? Мы никогда не одни» — бормотал под нос Гриша, удаляясь в ванную. Засовывая штаны в стиральную машину, он продолжал брюзжать: «С нами же божий глаз везде и теща еще.»

Он вышел из ванной и пытался попить сок прямо из пакета, сок вырвался из рук и залил на этот раз Гришину футболку. На этот раз Гриша рассмеялся и резко подобрел. Что, собственно, явилось причиной его недавнего раздражения, он вспомнить толком не мог, а посему приготовил жене чай с чабрецом и сахаром, как она любила.

Семья Варвары 20 лет назад вернулась из Канады, туда они попали еще в конце пятидесятых, потому что в Канаде тогда было много русских староверов. Но дети староверов рождались, покупали компьютеры и телевизоры и постепенно теряли связь с корнями, топя ее в кленовом сиропе. Тогда папа Вари, иконописец-самоучка, решил возвращаться на историческую родину. Они продали в Канаде старый добротный дом, лошадь, корову, и прочие странные крестьянские вещи, с трудом уживающиеся с Гуглом и Майкрософтом.. Не продали лишь коромысло. Семейную реликвию. Его пытались пристроить соседям, но они отказывались, несмотря на исторический подтекст двухсотлетней чурки. Тогда папа повез его с собой в Москву. Так и приехали, неся коромысо, как крест свой, небрежно расталкивая посетителей аэропорта раритетом.