Наклонная плоскость - [18]

А! Вот опять. Ребенок явно хочет наружу. «Но зачем так засаживать в спину то? Ну, хочешь и вылезай, здесь все ждут тебя. А! Черт, прости господи. Твою мать, пресвятая богородица. Это я так. Да твою мать же!» Спину как будто раздирало на части. «Надо будить маму, по-моему началось, как-то быстро. Где же Гриша, с ним рожать не так страшно, и кто меня отвезет? Где то надо такси искать, можно же вызвать наверное. А! Зараза! Что я лежу, так и родить недолго. МА! Твою мать! Ма-а-а-а-а-а! Я рожаю!» Татьяна Сергеевна вызвала скорую. Грише звонить не стала принципиально. Пропуск родов отличный козырь, хватит лет на пять стабильных упреков. Она искренне любила Гришу, но в стоительстве отношений с зятем ей явно не хватало козырей. В пять утра Варю привезли в ближайший род дом. Хотели, как всегда оформить контракт, чтобы родить за деньги в отдельной палате с фикусом, а не в холодном боксе с стальными родовспомогательными инструментами, но что-то не успели. И сейчас хмурая сестра в приемном покое распаковывала бритву, чтобы сбрить Варины русые волосы на лобке, чтобы ребенок не дай бог их не увидел, когда будет вылезать на свет божий. Варя испытала ужас. «39 год какой-то. Где они берут такие бритвы — их уже не делают лет пятнадцать. Почему они ржавые? Боже, как страшно.» Варя легла на кушетку и уставилась в лампу дневного света вокруг которой клубились желто-зеленые подтеки. «Ну что ты трясешься вся?» Спросила усатая мед сестра со слоновьими ногами. Нижняя часть этих причудлвых ног была как штанишки у породистых кур, кожные складки низпадали прямо на синие войлочные тапочки.

«Четвертый, а все трясешься.» Варя понимала, что медсестра просто не может быть доброй. Она больная, у нее усы и куриные ноги. А Варя здоровая и красивая. А с усами и не родишь ведь, наверное. Откуда взятся доброте?

«А можно я сама побрею?» — приподнялась Варя. «Ну что ты там набреешь себе сама? Небось, даже ног не видишь. Давай я уж, расставляй ноги» — и занесла волосатую руку над Вариным лоном. Она брила очень долго и было больно, лезвие было тупое, медсестра работала им как рубанком, и казалось Варе, что у нее просто не может быть там столько волос. Что она делает? А! — закричала варя. «Что? Схватки?» — спохвтилась медсестра. «Нет. Больно. Просто больно почему-то» — застеснялась Варя. «А как рожать то будешь? Тоже будешь на нервы действовать?» «Нет, но больно.»

«Иди в душ!» — скомандовала усатая. «Ишь, троих наплодила, а все орет — больно, больно.»

Варя стояла в душевой кабинке, она рукой провела между ног, на пальцах осталась кровь, «господи, зачем же брить то так жестоко, о, господи. Она же заразу занесет так какую-нибудь.» После душа Варя увидела маму, кровь все еще сочилась на белую драную простыню. Варя подумала, что теперь она уже не сможет ничего почувствовать, никогда, что медсестра вырезала ей все жизненно важное, и оставила только то, что надобно для родов.

«Мама!» Она заплакала и обняла Татьяну Сергеевну!

«Ну ты чего?» Всплеснула руками Татьяна Сергеевна. «Четвертого рожаешь и вот тебе раз». «Она порезала мне все там», заливалась слезами Варя.

«Ну где порезала, что ты говоришь? Давай я посмотрю…»

Сидеть с задранными ногами на маленьком колченогом стуле перед матерью было неудобно и унизительно, мама, как назло, смотрела туда долго, Варя рыдала, глотая слезы.

«Да там вокруг чуть-чуть содрано, ничего страшного, все там на месте, Варя.» — успокаивала Татьяна Сергеевна. «Бог терпел и нам велел» — решила вспомнить вдруг о вере Татьяна Сергеевна. Усатая вошла неожиданно, Варя еще не успела сгрупироваться.

«Иди на клизму!» Скомандовала она и больно, как Варе показалось, специально ущипнула Варю за локоть. Варя решила больше не переживать, отдаться в руки судьбе, она вспомнила, что вместо плача и истерики может просто тихо молиться и бог все сделает или не сделает. «Действительно, все в руках божьих» и она успокоилась. Через час ее еще не распределили на койку, сказали ждать утренней смены, но дали одеяло и разрешили присесть на мягкий кожаный диван. Варя успокоилась окончательно и уже думала о том, что вела себя неприлично, так испугавшись советской бритвы, и конечно «сестра просто обязана всех их ненавидеть, раз они сами не в состоянии побриться дома, уезжая в родильный дом. И какие у нее ужасные, совершенно бесперспективные ноги.»

В восемь утра Варе дали завтрак и она с удовольствием съела пшеную кашу и бутерброд с заветренным желтым, но еще мягким сыром. И хлеб ей показался ужасно вкусным, потому что с Гришей они уже давно не покупали белый батон, а все время ели какие-то отруби. А утром пришел врач, осмотрел Варю маленькими нестрашными руками и сказал, что роды состоятся не раньше, чем через неделю и если она чувствует себя здоровой, то может поехать домой. Когда Варя забирала вещи, она опять увидела ночную медсестру, та спала на узенькой койке и ее страшные ноги лежали тут же, спутываясь между собой.

В 9. 15 Варе отдали телефон и она набрала номер Гриши.

«Гриша, я чуть не родила сегодня, но не родила, ты можешь заехать за мной в род дом? Меня выпустили.» «Конечно, я заеду. Ты где?» «Я стою и жду тебя возле роддома.»