Нагорная проповедь - [56]

). Конечно, иногда можно огласить то, что одновременно движет группой людей, испытывающих душевное единство. Однако молитва как богослужебное действие, молитва как религиозное упражнение по программе направлена вовсе не туда, куда указал Иисус[7].

Но настоящая молитва невозможна, если нет изначального ощущения Бога там, где уважают идею Бога, весть о Его явлении и «веру», где блюдут должную набожность, а вся религиозная жизнь организована по-церковному. В этой ситуации молитва из естественного наивного процесса в недрах собственной жизни рано или поздно превратится в обязанность и упражнение, и тогда ее вырождение обязательно последует. Против этого Иисус ничего не говорит, возможно, на первых порах Он считал это неизбежным – до того времени, «когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине». (Ин 4:23) Стало быть, Он не собирался нарушать иудейскую практику молитвы. Поэтому Он и говорит Ищущим, чувствующим в беспокойстве своего сердца самого Бога: совершайте молитву в полной тайне, ибо только вы и можете по-настоящему молиться, другие пока еще нет. Они не способны к этому, а потому то, что они творят, прощается, Бог сострадает им. Но ваши молитвы должны быть незримыми лучами сокровенной связи с Богом, будь по-другому, для вас это было бы лицемерием.

Вот почему нынешние Ищущие инстинктивно отвергают христианскую практику молитвы, и заставить их молиться, как принято, решительно невозможно. Этому противится присущее им чувство истины, указывая правильный путь. Остерегайтесь молиться, не испытывая внутренней потребности в молитве. Молитесь втайне, чтобы ваша молитва была самым что ни на есть изначальным проявлением жизни в духе и истине, которая в девственном целомудрии ищет лика Божьего.

А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него.

Если в молитвах вся наша внутренняя жизнь возносится к Богу подобно туману над влажными полями, то они – лишь световые волны движений нашего сердца, возвращающиеся к своему источнику. Их течение непроизвольно, направлено только к Нему, в них нет экспрессии и стройного ряда представлений. Чувства, рождаемые в нас самой жизнью, ищут связующих нитей с Богом. И требуют своего выражения, пусть и не во всей их глубине. Им мало проявляться в одних лишь вздохах и стонах, в возгласах упоения обретенной свободой и радостью жизни, они хотят непременно облечься в слова. Молитва, как и всякое другое духовное движение жизни в нас, пытается всеми силами достичь доступных пониманию представлений и ясного выражения.

Но это не суть молитвы, а лишь ее внешний вид. Ее суть – непосредственное движение сердца, его чистый звук, который находит в нас Бог. Он воспринимает наши мысли с любого расстояния, наши тайно зарождающиеся ощущения, наши неясные, стесненные чувства, неловкие взмахи крыльев нашей тоски с такой отчетливостью, которая для нас недостижима. Бог понимает наши просьбы, освобожденные от тесных рамок человеческого, субъективного выражения, расплывчатости и чрезмерной краткости, понимает все в подлинной реальности, не скрытой покровом нашей ограниченности.

Богу слова не нужны, они нужны нам. Но когда мы и сами отчетливо не осознаем устремления нашего сердца, личный контакт с Богом вряд ли возникнет. Неясно выражая обращенные к Нему мысли, мы можем не понять ответа. Без должной ясности в обращении к Богу нам не удастся превратить Его импульсы в собственную жизнь. Требуется четкое его выражение в слове. И когда контакт с Богом достигает предельной ясности и понятности, нам повсюду слышатся Его «слова», которые Он «говорит» нам.

Главное, чтобы в нас реально и естественно жило то, что выражают наши слова, хотя они не способны полностью выразить это. Слово должно рождаться изначальным чувством, опираться на него, преисполняться им. Если же оно выражает то, чего в нас нет, молитва становится лживой. Тогда мы просто произносим слова. Говорят лишь наши уста, личный контакт с Богом прерывается. Тогда мы утверждаем нечто ложное, и наше «аминь» означает «нет». Мы дезавуируем нашу молитву, злоупотребляем именем Бога, святотатствуем и лицемерим.

Потому Иисус и наставляет: когда вы молитесь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны. Сегодня Он, возможно, сказал бы «как христиане», поскольку они молятся так же многословно, неважно, свободной или регламентированной речью. Они ближе нам, нежели язычники, о которых мы знаем лишь понаслышке. И сегодня многие считают, что пламенные слова равноценны бьющим через край чувствам, и Бог слышит их. Все как у язычников.

Вам, Ищущим, не следует уподобляться им, ибо ваш Отец знает о вашей нужде раньше, чем вы его попросите. Вам не нужно рассказывать Ему об этом подробно, достаточно лишь одного слова, и Он лучше вас поймет, что именно вам требуется. Нам нередко приходится подробно и витиевато излагать людям свои мысли, иначе нас могут не понять, поскольку здесь важнее всего найти для них правильное выражение, а слов порой не хватает. Для Бога это не нужно, Он и без того понимает все из Своих высот благодаря нашей личной связи с Ним. Давайте же, ощутив потребность излить словами тоску по Богу, будем говорить с Ним откровенно и прямо. Будем беседовать с Ним, как дети беседуют со своим отцом, не вдаваясь в подробности и не распространяясь. И прежде всего нужно остерегаться такого молитвословия, которое напоминает упражнение в ораторском искусстве, избегать пафоса и не упиваться собственными словами. Не шум назойливого фонтана, а голос невидимого родника должен звучать в молитве, к нему нужно прислушиваться, иначе его не услышишь.