Нагорная проповедь - [57]

За наставлением следует пример:

Молитесь же так:

Отче наш, сущий на небесах!

Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

Действительно ли «Отче наш» послужил Иисусу дополнением к Его рассуждениям о молитве, или же эта молитва была произнесена Им в ответ на просьбу учеников научить их молиться, сегодня не так уж важно. В любом случае это та самая молитва, какую хотел услышать от нас Иисус, а не наглядный урок на тему «текст молитвы и ее форма». Но вот вправе ли мы следовать Ему в своей молитве, зависит от того, способны ли мы на это, иначе говоря, является ли наша молитва точным выражением наших чувств во всей их абсолютной изначальности. Ведь выразительно декламируя «Отче наш», мы станем походить на молящихся язычников, разве что будем не столь многословны. Поэтому каждый раз, произнося «Отче наш», нужно ясно представлять себе, о чем же эта молитва.

Есть и еще одно немаловажное обстоятельство. Иисус вкладывает «Отче наш» в уста Ищущих, которые идут по Его стопам. И тогда эта молитва действительно то, чем ей и следует быть, выражение их мира чувств, через нее видится этот мир как бы глазами Иисуса, каким ему и надлежит быть. Поэтому она имеет для нас исключительное значение. В ней, как в зеркале, отчетливо видно, сколь успешны наши искания и насколько мы продвинулись по пути к правде.

Вот чем «Отче наш» дополняет Заповеди блаженства. Там, услышав, кого же Иисус нарекает блаженными, мы увидели суть внутренних переживаний и начинающегося обновления Ищущих, когда они возвещением о Царстве Божьем вовлечены в движение жизни. Здесь мы всматриваемся в поток чувств и желаний, вызванных рождающимся в нас первозданным естеством и нарастающих по мере его развития. Поначалу эти чувства и желания еще очень слабы, но по мере его возрастания разворачивается их сила, полнота и важность для нас.

Когда эту молитву читают по духу и по правде, уровень развития выражаемой ею жизни не столь уж важен. Главное, чтобы эта жизнь в нас вообще возникла.

Если бы мы смогли услышать «Отче наш» как бы впервые, она произвела бы на нас впечатление чего-то первозданного, изначального. Эту молитву читают так, что мы не видим в ней ничего особенного, она стала привычной, восприятие ее притупилось. Но даже если услышать ее, как в первый раз, было бы непросто увидеть в ней жизнь. Это возможно, если в нас живет то, что она собой выражает. Лишь когда ее просьбы сольются с нашими душевными устремлениями, мы узнаем, в чем же ее смысл.

Отче наш, сущий на небесах!

Сколько ликующего счастья в этом возгласе! Меру его может знать только тот, кто испытал это чувство. Бесконечный жизненный жар Вселенной, пронизывающий и наполняющий нас, отчего мы содрогаемся в новом, доселе неведомом движении жизни, жар действующий и созидающий, опаляющий нас своим огнем, который мы ощущаем во всем происходящем, – его мы воспринимаем как источник нашего существа и благо нашей жизни. Есть всего лишь одно слово, которым мы можем выразить, да и то не полно, эту чудесную тайну: «Отец». Жизненная сила Вселенной в нашем ощущении и есть тот нескончаемый жар, он – наша жизненная сфера, ей мы принадлежим и воспринимаем его мощь как бесконечно мудрую и терпеливую отеческую власть, которая поддерживает, ведет, оберегает нас и нам помогает. Мы произошли от Него, и то, что возникает в глубинах нашей души, – лучи Его существа. Мы всецело принадлежим Ему, Он наш Небесный Отец, ведь Он первоисточник зарождающегося в нас первозданного естества. Наше страстное желание обрести это естество, достичь совершенства и исполнить свое предназначение – вот что делает нас подобными Ему. А как же иначе, ведь мы Его дети, рождены Им, потому что мы – Ищущие и не успокоимся, пока напор Его жизни не исполнится в нас. Мы чувствуем биение Его пульса. И чтобы разрядить напряжение переполняющих нас чувств, мы восклицаем: «Отче наш!»

Но кто способен выразить словами все, что заключено в этом возгласе? Дневное сознание подавляет нас, но когда приходим мы к ощущению Бога как нашего Отца, нам после ночного мрака вдруг открывается целый мир, утопающий в сиянии Его славы; приходит ясное понимание смысла Бытия, ибо это Он лучится в глубинах правды нашего Я и пронизывает Своим светом всю нашу жизнь; появляется чувство абсолютной защищенности, ибо в руках Отца мы чувствуем себя уверенно; и наступает блаженство рая, ибо мы вновь обрели Его, вернувшись в сферу Его жизни. «Отче наш, сущий на небесах!», – ликуя восклицаем мы, ибо небеса для нас на земле.

Вот что происходит с нами, когда мы предстоим Богу и взираем на Него, вне себя от жизни, даруемой нашим Отцом, охваченные и вознесенные Его бесконечной милостью, счастливые от Его любви, полные предощущения Его великолепия и пребывающие в потоке жизни, исходящей от Него и несущей нас к цели человечества.

И этот ни с чем не сравнимый звук пробивающегося в нас Божественного начала станет камертоном всего бытия лишь там, где человек через непостижимое внутреннее волнение поиска пришел к ясному переживанию Бога, где Бог открылся жаждущим сердцам в Христе и этим возгласом, полным созидательной силы, пробудил к жизни первозданное естество. Назвать Бога Отцом можно только через Христа. Только увидев Его, мы сумеем заглянуть и в сердце нашего Отца, сущего на небесах, и став через Иисуса зрячими, избавимся от того смятения чувств, которое притупляет наше восприятие Бога, затуманивает реальный мир и скрывает от нас его правду. И тогда все предстанет перед нами в сиянии света нашего Отца, сущего на небесах.