Наёмники Гора - [67]

— Но не это главное. Я боюсь говорить, — простонала девушка.

— Скажи мне, не бойся, — попросила мать, успокаивающе прижимая голову дочери к своей груди.

— У меня появились чувства, — призналась девушка. — Я никогда не чувствовала прежде ничего подобного.

— Я понимаю Тебя, — сказала мать.

— Я задрожала, когда почувствовала, как тугая кожа прижалась к моим губам, — сказала она. — Я, как предложено медленно, поцеловала и облизала это. А потом, посмотрев на мужчину, я увидел свирепость, силу, бескомпромиссную решимость в его глазах. И я снова согнулась и вернулась к прерванному занятию. И тут я почувствовала внезапное непонятное волнение. В моём животе появилась странная лёгкость и жар. Мои бедра запылали. Я почувствовал влагу внизу живота.

Её мать мягко поцеловала девушку и успокаивающе провела рукой по её волосам.

— Наверное, я — ужасный человек, — всхлипнула девушка.

— Такие ощущения совершенно естественны, — успокоила её мать. — Не стоит стыдиться их. Они говорят Тебе о том, кто Ты есть. Нет ничего неправильного в том, чтобы быть самой собой. Это прекрасно быть тем, кто Ты есть, независимо от того, чем это может оказаться.

— А у Тебя когда-нибудь были такие ощущения? — поинтересовалась девушка.

— Да, — призналась мать.

— В чем может быть их значение? — спросила напуганная девушка.

— Это очень просто, — улыбнулась мать.

— Что? — замерла девушка.

— То, что мы с тобой — женщины, — объяснила мать.

— Женщины? — переспросила дочь.

— Конечно, — сказала мать. — Такие чувства, потребности и связанная с ними беспомощность, естественны для нас. Не надо бояться их. Они говорят нам, кто мы.

— Мама, неужели, мы — рабыни? — выдохнула девушка.

— Тихо, — поспешно скомандовала мать. — Кто-то приближается. Охранник!

Они торопливо отпрянули друг от друга, и опустили глаза в пол. Мать полулежала, на правом бедре и боку опираясь руками в пол Сэмниума, девушка приняла такую же позу, но на левом боку. Они не поднимали головы, не желая рисковать, и сталкиваться взглядом с глазами охранника, привлекая тем к себе его внимание. Они отлично выглядели в ошейниках и на цепи.

Женщина, лежавшая на мраморной скамье около меня, обхватила её ещё крепче, пробороздив замком своего ошейника по мрамору. Первым делом охранник снял с её ножные кандалы, потом, посадив женщину вертикально, освободил и запястья. Сложив цепи, ножные и ручные на сиденье перед ней, мужчина взял за волосы и сдёрнул её несопротивляющееся тело со скамьи. Согнув женщину в поясе, он отвёл будущую рабыню к её месту на цепи. Второй замок дожидался там, отмечая место с которого женщину не так давно забрали. Поставив пленницу на колени, охранник открыл замок и, прокинув дужку через кольцо на её ошейнике, защёлкнул его снова. Женщина, опять ставшая частью цепи, обессилено повалилась на пол. А мужчина уже осматривал соседних женщин. Ни одна из них не осмелилась столкнуться с ним взглядом. Это был тот же самый товарищ, который, чуть раньше привел сюда на поводке свежее связанное пополнение.

— Номер 261, - наконец позвал он.

— Пожалуйста, нет, — выдохнула женщина.

Он сурово посмотрел на неё.

— Господин, — прошептала она, опуская голову.

У молодой девушки, отвисла челюсть, когда она услышала, как её мать использовала это слово для мужчины. Меж тем, пленница номер 261 была освобождена от цепи. Охранник усадил её верхом на скамью.

— Пожалуйста, — взмолилась она, — не надо. Хотя бы не сюда. Здесь моя дочь.

Но на её щиколотках уже сомкнулись браслеты кандалов, и их цепь, прошедшая под тяжелой скамьей зафиксировала женщину на месте. Потом, то же самое произошло и с её запястьями. Охранник, без каких-либо эмоций толкнул её вперёд, вынуждая лечь животом на сиденье. Горло всё также опоясывала полоса железа, запертая на висячий замок. Второй замок, тот, что держал её ошейник на цепи, остался на своём месте, ожидая, когда его пленница закончит своё служение. Охранник развернулся и ушёл, оставив лежавшую на скамье женщину в одиночестве дожидаться своей участи.

До рассвета оставалось ещё несколько анов. Мне не спалось. Недалёк тот момент, когда я должен принять окончательно решение, взять на себя доставку писем, или лучше воздержаться от этого. Для меня не было секретом, что на этот раз должность курьера может оказаться небезопасной.

Я бросил мимолётный взгляд на женщину, прикованную к скамье. Надо признать, что она была соблазнительно желанна. Но я выкинул её из своей головы. Мне сейчас было не до развлечений.

На моём попечении всё ещё оставались Хурта и Боадиссия, и мне не хотелось бы подвергать их опасности. Даже не смотря на то, что они сами хотели, и недвусмысленно заявляли о своей решимости сопровождать меня, я не был уверен, что должен позволить им это. Всё же это предприятие могло быть слишком рискованным для них, хотя, конечно, насколько рискованным, я точно не знал.

Женщина на скамье неосторожно шевельнулась. Её лёгкое движенье было отмечено тихим звоном звеньев цепи. Я гнал от себя мысли о ней. Но какой же она была возбуждающе желанной!

Причём у меня не было ни малейших сомнения, что Хурта охотно, излучая свой обычный неутомимый оптимизм, пойдёт со мной, стоит только спросить его об этом, и даже если не спрашивать. Он уже не раз жаловался, что его топор ржавеет. Это — путь алара, всплыло в моей памяти, высказывание Хурты, в последнее время редко им используемое. Возможно, он прав. Однако если Хурта пойдёт со мной, то Боадиссия совершенно точно следует оставить здесь. Но с другой стороны, если её оставить, то она уже очень скоро окажется в ошейнике, и в этом я нисколько не сомневался. Она была слишком привлекательна, чтобы избежать этого.