Наедине - [132]

— Я не играл. За все это время я привязался к тебе, по-настоящему. Это не было притворством с моей стороны, Фим.

— Теперь уже нет никакой разницы. Думаю, очень скоро отец распустит свой балаган, и никому больше не придется кривляться по заказу, за деньги, подобно цирковым мартышкам, — меня начинает колотить.

— Как ты можешь обвинять меня в двуличии, когда сама никогда не посмотрела бы в мою сторону, если б не все эти… обстоятельства?

— Ты имеешь в виду похищение? — проглатываю ком в горле.

— Да, Фим, именно. Если б этот тип не возник в твоей жизни, ты бы ничем не отличалась от золотых девочек, которым плевать на скучных мальчиков вроде меня. Мы никогда бы не стали друзьями, потому что такие, как ты, не замечают таких, как я.

Звонок обрывается. Я замираю в отцовском кресле с кипой фотографий в левой руке, держу снимок Ника правой. Мой мир рушится уже в который раз, а я сижу, не двигаясь, пытаюсь осознать все со мной происходящее, но не могу сосредоточиться. Мне хочется рыдать в голос от несправедливости и одиночества, рвать на себе волосы, уничтожить в прах что-нибудь очень дорогое, но вместо этого я тупо остаюсь на одном месте. Бездействую. В таком положении меня застает мама. Ей хватает быстрого взгляда, чтобы свести воедино отдельные части разорванной картинки и понять, что к чему. Мои нервы натянуты подобно тетиве. С шумом захлопнув ящик, бросаю фотографии на рабочую поверхность отцовского стола, швыряю тлеющий окурок в пустую вазочку и иду к двери, где мама, опомнившись, делает попытку схватить меня за руку.

— Сима…

— Спасибо, — не даю ей закончить, усиленно кусая изнутри щеки, чтобы не разразиться истерикой прямо здесь. — Спасибо, что уничтожили меня второй раз, мам.

Ее глаза наполняются прозрачной влагой:

— Мы просто хотели тебе помочь…

— Вы помогли, — киваю, быстро стирая с щеки некстати выступившие слезы. — Ты что, не видишь? Вы вернули мне вкус к жизни. Вы желали мне счастья. Я счастлива!

— Прости меня, — она больше не цепляется за мой рукав, без сил прилегая спиной к дверному косяку. — Мы очень хотели тебя вернуть… Прости нас, милая.

— Это возможно? — мой голос срывается всего на мгновение. — Вы мне не верили, вы никогда не пробовали понять, какого это — оказаться в моей шкуре, но лезли напролом туда, в чем вообще не смыслите. Вы думали, это ваш долг, справедливость? — я отскакиваю от нее, когда мама тянет ладонь к моему плечу. — Прекратите, оставьте меня в покое и никогда больше не приближайтесь, иначе я сама найду способ покончить со всем раз и навсегда. Например, перестану дышать, — цежу сквозь зубы.

— Симочка, что ты говоришь, — ахнув, мама прикладывает ладонь к левой стороне груди, а я вырываюсь вперед и почти бегу по коридору к выходу.

— Не вздумайте посылать за мной своих псов, иначе можете быть уверены, я сама положу этому конец, — бросаю через плечо, ускоряя шаг. Она что-то кричит мне вслед, но я больше не слушаю. Почти задыхаюсь. Мне нужно убраться как можно дальше отсюда.

Глава 31. МАРИОНЕТКИ

Миха

Поговорить с Павлом так и не удалось, к нему не пускали никого, кроме родителей. От них я узнал о том, что их сын потерян, раздавлен эпизодом в спортзале и так же, как все мы, не может понять, почему это произошло. Он полностью осознавал свои действия, по глазам друзей понимал, что заходит слишком далеко, нужно немедленно прекратить, но остановиться не мог, не владея собой в достаточной мере. Сожалея о случившемся, он также упомянул человека, подсказавшего парню виновника всех его проблем, но Павел не смог назвать никаких особых примет своего случайного собеседника. Павел оказался для меня бесполезен.

В общем, больницу я покидал не в самом радужном настроении, по пути набрал отцу и сообщил, что в ближайшее время собираюсь покинуть наш уютный спортклуб, а в перспективе и город. Отец был хмур, сослался на капитальную занятость и посоветовал мне завязывать с юмором, а когда до него дошло, что я не шучу, слушать дальше и вовсе отказался. Всю дорогу до обители Анатолия Степановича я поглядывал на соседнее сиденье в ожидании нового звонка, на сей раз от Катьки, подозревая, что отец непременно прибегнет к ее помощи по вправлению моего мозга, но телефон странным образом молчал. Не похоже на моих родственников.

Я собирался подождать Фиму в салоне, не заходя внутрь, но ее выключенный телефон, и то что условленное время давным-давно вышло, заставляет меня выбраться из машины и немного прогуляться в сторону ворот. Одна из ведущих внутрь створок приоткрыта, что вряд ли типично для семейки Серафимы. Я проскальзываю на территорию без всяких препятствий, лишь на подходе к парадному входу замечаю одного из охранников, спешно выбирающегося из каменной пристройки мне навстречу. Но, привлеченный стуком входной двери, не успеваю с ним заговорить. Слабый женский голос дает охране отбой и просит меня подойти.

— Алина Сергеевна, — я приближаюсь. Мать Серафимы придерживается ладонью о дверной косяк, не двигаясь дальше порога. Выглядит так, точно из нее стихийно откачивают воздух, а она сопротивляется этому из последних сил. — С вами все в порядке?