Надежный человек - [33]

 — Кстати, не советую идти завтра на это свидание. Я, во всяком случае, запрещаю, — добавил он торопливо, ускоряя шаг и оставляя ее далеко позади.

 — Но когда мы увидимся? — догнала она его. — Ты не имеешь права отрекаться от меня. Нам нужно поговорить. Я все объясню, Серж! — Голос ее задрожал, на глазах выступили слезы. — Все, все, товарищ Волох…

Остаток дня — после этого тягостного свидания — его не покидали мрачные мысли. На душе было тревожно» тяжело… Но как же тогда понимать историю с немцем? Все эти выступления перед молодежью? — Видимость успеха. Последний проблеск перед грозой. К тому же слишком удачно (ни одного ареста!) они проводили… Как и «Три минуты против третьего рейха». Есть о чем подумать, товарищ ответственный.

А вот Илона на встречи не является. Зигу Зуграву тоже не подает признаков жизни.

X

Опять нечетное число.

Но зачем выходить на встречу, если она не является? Только подвергать себя лишнему риску.

И все ж ноги сами несли его к условленному месту.

Если схватили в Кишиневе? И ее, и Зуграву, освободив взамен Василе Антонюка — только для того, чтоб опять поставить кому‑то ловушку? Возможно, он сгущает краски. И все же одно остается несомненным: ищейки выходят из себя, пытаясь выследить и схватить каждого советского патриота, чтоб уничтожить всех по одному. Стоит ли говорить о таких, как Илона! Напасть на ее след могли еще тогда, после несостоявшегося инструктажа. Он до сих пор видит — в который раз? — как она выходит из дому за минуту до него, бросившись навстречу мужчине с курчавой, запорошенной снегом бородой, в надвинутой на глаза кушме, стараясь поскорее, пока никто не заметил, увести его. Он, Волох, выходивший следом, все ж успел разглядеть человека, увидел в слабом мерцании свечи, которую держал Тудораке Хобоцел, его глаза под густыми, покрытыми изморозью бровями. Да… Потом, правда, было слишком много событий — разговор с лицеисткой в автобусе, появление Дана, погоня по снегу, — и он не думал больше о человеке, явившемся за Илоной. Тут еще «геройства» Антонюка, когда в дом невзначай нагрянула полиция…

Волох петлял тихими, узкими улочками, стараясь подойти к месту встречи незамеченным, еще и еще раз убедившись, что не тащит за собой хвоста.

Нынешним днем он вышел раньше времени — слишком уж давил ненавистный потолок кельи. Казалось, будто он висит над головой даже здесь, на улице. Улочки были погружены в крепкий сон. Тротуары пусты, во рота, окна, даже занавески на них ничуть не изменились с тех пор, как он впервые пришел сюда.

Когда ж она была, та первая встреча?

…Уже вечерело, моросил мелкий дождь, туман как окутал город днем, так не рассеялся и к вечеру, а тут еще сумерки, темень. Ему сообщили, чтоб вышел на встречу с девушкой из Кишинева, которая не знает здешних мест. Держа, как было условлено, шапку в руке, он должен подойти к ней и, убедившись, что из сумочки проглядывает краешек носового платка, спросить: «Каким образом поскорее попасть на вокзал?» Она должна была ответить: «Все время прямо, прямо, прямо»… Но как тут заглядывать в сумочки встречных женщин, если туман, непроглядная темень? К тому же усилился дождь, и держать шапку в руке значило выглядеть смешным, если не вызвать подозрения. В конце концов он надел ее на голову. А вот, кажется, она. Внешность, пароль — все вроде бы соответствует. Правда, слова пароля она немного перепутала, поменяла местами, вообще же держалась довольно бойко, не переставая болтала, без конца задавала какие‑то вопросы, которые, честно говоря, ничего общего не имели с тем, что он ожидал услышать. Если бы не предупреждение из Кишинева, не пароль, который она все‑таки знала, он ни за что на свете не отличил бы ее от обычной девчонки, вздумавшей прогуляться вечерком… Какой это инструктор, к тому ж еще из штаба, из подпольного центра?

Вопрос за вопросом, и в конце концов оказалось, что он должен отвечать и на следующий: любил ли он когда-то? Если да, то почему? Если нет — то же самое: почему «нет»? Вся эта болтовня в общем поставила его в тупик, и он даже засомневался: та ли это девушка? Не хватало еще свалять дурака в таком деле! Ни к чему не привели попытки прощупать ее — на Есе вопросы она отвечала уклончиво. Он подумал: скорее она вывернет наизнанку тебя, иначе с какой стати выспрашивать насчет убеждений, нравственных качеств? Кто ж тогда она сама? Святая, что ли? Не впутаться бы в историю, в конце концов решил он. На кой черт все эти абстрактные рассуждения? О чистоте души будем думать в более подходящее время!

Давным–давно наступила ночь, все сильнее лил дождь, под ногами стояли лужи, но она и не думала прощаться. Куда там — еще крепче ухватила за руку, будто жениха, которого боится отпустить от себя хоть на минуту.

Стало ясно: он допустил оплошность. Никакой она не инструктор — та, наверно, вовсе не приехала или просто разминулась с ним в тумане. Эта девушка, которая ухватилась за него и не отпускает, напутала с паролем; к тому же никакого носового платка из сумочки у нее не проглядывало — то был обыкновенный ремешок, что‑то вроде украшения…

Ну хорошо, и что же дальше? Ночевать ей, похоже, негде.