Надежный человек - [31]

Он заметил, что Лилиана остановилась, бегло взглянув на часы. И сразу же посмотрел на свои. Ничего, у нее в распоряжении еще пять минут.

Девушка снова пошла следом за высоким мужчиной.

Волоху показалось, будто он видел этого человека, только где, когда, при каких обстоятельствах?

Нет, не может вспомнить! Ничего конкретного. Ставит в тупик подчеркнутая стройность фигуры, высокий рост — такого человека видеть ему не приходилось, это точно. А вот лицо… Лицо как будто знакомо. Без сомнения. Да, да… Вот оно что! Постой, постой…

Мужчина исчез за деревьями.

Не видно больше и Лилианы–Бабочки.

Проклятая память! Подводит в самых неожиданных случаях. Можешь годами держать в голове расположение улиц, точную картину местности, даже узор мостовой, сплетение штакетника в заборе… И лица, конечно же лица людей… Лица, лица… На одном замечаешь, как дергается бровь, на другом — нервный тик, крохотную, с булавочную головку, бородавку — на третьем…

Что только не отмечает зрительная память! И что бы делал подпольщик, если б не умел читать лица, разгадывать человека одним беглым взглядом… А тут он забыл!

Где? Когда? При каких обстоятельствах?

И снова Волох принялся шарить в потаенных уголках памяти, восстанавливая кварталы улиц, дома, лица. Лица, лица…

Бабочка ждала в коридоре. Едва увидев его, бросилась к гардеробной, обронила словечко сидевшей за загородкой женщине, мило улыбнулась, и вот он уже набрасывает на плечи белый халат. Еще секунда — получает халат и она. На этот раз полосатый, какие носят больные.

«Где только у нее нет знакомых!» — с удивлением подумал Волох.

Она провела его длинным коридором; зайдя за стеклянную дверь, они сказались на веранде, но сразу же отшатнулись назад — там кто‑то был. Тогда быстро сбежав по лестнице, оказались во дворе, окруженном высоким забором. Уходила вдаль аллея ореховых деревьев.

Она взяла его под руку, прижалась к плечу.

 — Товарищ Волох, — кокетливым тоном пролепетала она на ухо, приподнимаясь на цыпочки и обдавая теплым дыханием, — какое у тебя скучное имя: Волох! Но чем это ты озабочен? Бедненький, — продолжала она, стараясь расположить его к себе, закрасться в душу всем этим сочувствием, подчеркнутым, если не притворным. — Может быть, я сделала что‑то не так с нашим немецким гос–тем?

 — Все было хорошо, — заметил он.

 — Тогда… Зачем так хмуриться? Быть может, не нравится моя фамильярность? Неправильно с тобой обращаюсь? Ничего не поделаешь, такою уродилась. Только… разве мы — не самые близкие люди на свете? Не одна семья?

 — Просто не могу прийти в себя, — произнес он, — Подводит память… никак не могу вспомнить, где мог видеть мужчину, который только что здесь проходил?

 — Кого ты имеешь в виду? Неужели Дэнуца Фурникэ?

 — Ах, вот оно что… Тот тип из автобуса! — воскликнул Волох. Он опустил взгляд, и в глаза сразу же бросились стройные ноги девушки.

 — А где твои великолепные туфли? Помнишь, как бежала по снегу.

 — Туфли? — рассеянно переспросила она. — Черт их знает, где они!..

 — Однако потом он все‑таки догнал тебя, не так ли?

 — Кто догнал? — испуганно вздрогнула она. И сразу же облегченно выдохнула. — Ух, Дан… Ничего. Ты знаешь, — теперь она прижималась к нему всем телом, точно ребенок, обрадовавшийся тому, что миновали все его страхи, — у меня было ощущение, будто ты нарочно держишь меня… чтоб не убежала! Какая чепуха, господи… Прости меня. — Она задумалась, потом заговорила с прежним подъемом: — Ну конечно, это Дан, Дэнуц, студент–юрист, о котором я тебе рассказывала. Практикант из «Полиции нравов». И знаешь что? Ему наконец удалось добиться для меня свидания с Антонюком, «добровольцем», как вы его называете. Не забыл еще такого? Бедный парень, видел бы, как его избили! Подлые скоты! Дэнуц говорит, что он плюет кровью, и на этом основании хочет затеять дело, попробовать вырвать, хотя бы перевести в больницу. Он знает всякие юридические уловки… — Чувствуя, что он слушает сочувственно, она стала двигать рукой, стараясь сплести свою руку с его. — Завтра после обеда, в три часа, если не будет осечки, я смогу повидаться с ним — там, в тюрьме. Быть может, спросить его о ком‑то из наших? — с готовностью помочь спросила она. — Получить сведения о заключенных или что‑то передать им? Не думай, будто болтаю на ветер… И знай: я ничего не боюсь, ничего! Сделаю все, что потребуется.

 — Я уже просил тебя… прекратить с ним отношения, — напомнил Волох. — Кажется, мы договорились об этом. Или же нет?

 — Договорились, — внезапно холодным, отчужденным голосом сказала она. Рука, выскользнув из его руки, безвольно упала.

 — Расскажи, — хмуро проговорил он, — только покороче, как прошла последняя встреча с учениками. Внятно и четко, вроде листовок, какие пишете…

 — Это была удивительная встреча! — встрепенулась она, благодарно заглядывая ему в глаза. — Удивительная! Только знаешь что — давай присядем!

И указала на стул, прислоненный спинкой к узловатому стволу ореха. Он сидел возле этого дерева всего несколько минут назад.

 — Нет, нет, постой!

Теперь она вновь взяла его под руку, вновь старалась шагать в ногу с ним.

 — Это было прекрасно! — И стала рассказывать: — Такой встречи еще не было. Даже Карл… Даже он это признал. Я своим ушам не поверила. Он был обрадован, как никогда. Между прочим, он объяснил, что из‑за ноги служит в интендантстве, там немного легче… И предупредил, чтоб никто не проговорился… Ты представляешь: лучшие ученики почти всех школ города! Какие речи говорились! Карл обнимал каждого, всех до одного… — Она глянула на Волоха: он был нахмурен, озабочен. — Серж — вот как я буду называть тебя, не Сыргие… Знаешь что, Серж? Дай я тебя поцелую! Только не думай, будто…