Над Припятью - [47]

И далее:

«…Дальнейшее ведение этой бессмысленной и безнадежной войны в любой день может привести к национальной катастрофе. Это можно еще предотвратить, это моральная обязанность перед родиной каждого немца, сознающего свою национальную ответственность… Горький опыт Сталинграда должен уберечь от трагических ошибок. Мы обращаемся к народу и воинам вермахта. Прежде всего обращаемся к командующим армиями, генералам, офицерам. От вас зависит окончательное решение. Германия ждет, что вы смело посмотрите правде в глаза и не менее смело и решительно будете действовать… Не отвергайте исторического воззвания!.. Объедините вашу борьбу с борьбой народа с целью свержения Гитлера и его правительства, чтобы защитить Германию от хаоса и падения».

Московское радио передавало также выступления солдат вермахта, уцелевших во время сталинградского разгрома:

«Призрак Сталинграда предостерегает. Лишь немногие отдают себе в этом отчет, а жаль! Большинство не хочет об этом думать. Они всерьез воспринимают неопределенные обещания, расточаемые верхушкой. Легко верят этому, боясь правды и расплаты за все совершенное».

Фельдмаршал сжимал кулаки. Это потрясающе! Как они могут источать этот яд? Ведь присягали на верность фюреру! Неужели забыли о проповедях полевого епископа вермахта? Ну да! Это было уже давно…

Командиры подразделений получили приказ артиллерийской стрельбой глушить агитацию Штейдле и ему подобных. Напомнить о присяге солдатам в церковных проповедях и пасторских посланиях — все это еще актуально!

«Когда же, как не теперь, во время войны, каждый должен вложить свой вклад в общее дело, как бы это ни было тяжело. Не только как немцы, но и как христиане мы должны мобилизовать все внешние и внутренние силы на службу народу, должны принести любую жертву, какую потребует ситуация, должны терпеливо нести любой возложенный на нас крест… Кто же смеет сомневаться в том, что мы, немцы, стали теперь главной нацией Европы, и причем в значении, выходящем за пределы географических и геополитических рассуждений? Так, как это бывало уже в истории, так и теперь немцы выполняют роль избавителей и защитников Европы… Не будет преувеличением, если я скажу, что вас там, на Востоке, можно сравнить с кавалерами рыцарского ордена давних времен, что перед вами стоят задачи, выполнение которых принесет нашему народу, всей Европе и всему человечеству результаты, которые ныне трудно предусмотреть, — говорилось в письме полевого епископа Рарковского к вермахту, в котором он летом 1941 года приветствовал войну с Советским Союзом. — …Каждый из нас знает, к чему стремится в эти бурные дни наш народ, и в этот важный момент каждый имеет перед собой светлый пример истинного борца — нашего фюрера, главнокомандующего, одного из самых храбрых солдат Великой Германии…»

Церковную проповедь и пасторское послание читали в окопах и блиндажах, на передовой и в далеком тылу. Вера должна была выработать у солдат иммунитет против «яда агитации», успокоить их истрепанные нервы, прибавить сил для дальнейшей захватнической борьбы, порадовать наградой на небесах после смерти на чужбине.

Но не только это должно было напомнить солдатам вермахта о необходимости добросовестно выполнять обязанности, повиноваться Гитлеру… Шел уже 1944 год, ситуация требовала более активных действий. Нужно было чем-то поднять боевой дух солдат. Дополнительно читались пасторские послания, прославляющие германское оружие и призывающие к верности Гитлеру. Одним из таких было послание архиепископа Лоренца из Падерборна, в котором русские назывались людьми, «которые из-за ненависти к Христу и как безбожники упали до уровня животных».

«Славим Адольфа Гитлера, человека, ниспосланного нам самой судьбой! Будем благодарны богу за то, что он сделал нас своими рыцарями, защищающими веру… Вознесем молитвы за фюрера, ибо за ним стоит сам бог со своей волей и заветами» — с такими словами обращались к солдатам пасторы. Все это должно было их убедить, что война, которую они ведут, является справедливой, немцы начали ее по велению бога и поэтому они обязаны бороться до конца, к этому их призывают фюрер, правительство, партия и бог…

— И несмотря на пасторское повеление, несмотря на принятие присяги нашлись отщепенцы, богохульники, клятвопреступники… — Фельдмаршал не мог найти слов осуждения для тех, кто осмеливался называться немцем и нарушал присягу. В своей озлобленности он не мог понять, что солдаты в действительности присягали преступникам, приведшим собственную родину и народ к катастрофе.

«Присягали богу! Клятвопреступники!» — ругались Гитлер и Геббельс, Гиммлер и Модель, неистовствовали многие им подобные. Они осыпали бранью антифашистов из комитета «Свободная Германия», которые решили одурманенным землякам вернуть облик людей.

— Что за время! На западе, где-то на дюнах Омаха, вблизи Шетеона, Валлереса и на берегу канала в Нормандии, высаживались эти проклятые англичане и американцы, а здесь не только бесконечные бои, но еще и предатели… Когда же и как это закончится? — нервничал фельдмаршал.

Конечно, он был бы сильно удивлен, если бы узнал, что в Берхтесгадене в 5 часов 5 минут Геббельс, которому сообщили о десантных операциях союзников, вскочил с постели с радостным возгласом: «Наконец! Слава богу! Это уже последний тур…» Ему был известен секрет фергельтунгсваффе — оружия возмездия. Министр знал, что 15 июня на Лондон должны были полететь Фау-1 — летающие снаряды (секретное оружие Гитлера, уже готовое для применения против Англии). Модель не был достаточно информирован об этом. Он постоянно опасался второго фронта.