Над Курской дугой - [53]

— Чего не атакуем? — спрашивает кто-то.

— Молчи! — резко говорю ему, замечая, как с той стороны, откуда пришли «мессершмитты», плывут у самой земли стайки самолетов. «Может, это наши штурмовики возвращаются с задания?» — думаю я, но тут же отбрасываю эту мысль. Это «юнкерсы». Теперь ясно, почему немецкие истребители, не имея тактического преимущества, хотят схватки: пытаются отвлечь от своих бомбардировщиков и дать им возможность обрушить смертоносный груз на наши войска. Не выйдет!

Созревает план боя. По замыслу он почти ничем не отличается от того, который был определен еще перед вылетом. Моря с Чернышевым, находясь выше, нападают на истребителей, связывают их боем, а мы четверкой громим «юнкерсов».

Два наших истребителя против восьми. Успех при этом зависит только от согласованности и стремительности действий каждого летчика. Однако сил маловато. Сомнение вкрадывается в душу. Смогут ли Моря и Чернышев приковать к себе всех «мессеров»? Не нападет ли четверка на нас, а другая останется с Моря? Не лучше ли атаковать сначала истребителей противника, а потом бомбардировщиков? А если потом от «мессеров» нельзя будет оторваться? «Юнкерсы» сбросят бомбы на танки. Нет, этого допустить нельзя.

Решение принято.

— Моря, захлестни всех «мессов», а мы расправимся с «юнкерсами», — передаю по радио и со звеном ныряю к земле. Проскочив через заслоны немецких истребителей, мы оказались под ними. Теперь, потеряв высоту, сами оказались в невыгодном положении. Противник может воспользоваться моментом и с высоты перейдет в атаку. Но «мессеры», то ли не поняли нашей ошибки, то ли растерялись от дерзости Моря и Чернышева — остались наверху.

Бомбардировщики летят небольшими группами, надвигаясь широкой волной, как бы собираясь сеять бомбы по всей полосе движения наших танков. Такого боевого порядка еще не приходилось встречать. Идем с Анниным в атаку на правый фланг грозной волны, Карнаухов с Лазаревым — на левый. Вглядываюсь, не летят ли с «юнкерсами» истребители. Как будто не видно.

Выбираю для нападения самую большую группу, идущую плотным клином десятки. Мой «як» на пикировании набрал очень большую скорость. Зачем она сейчас? Только усложнит атаку по тихоходным «юнкерсам». Теперь отчетливо видно: бомбардировщиков очень много, трудно сосчитать. А нас — четверка Это не пугает: Ю-87 против «яков» все равно что кролик перед удавом, только нужно уметь точно бить. Но какая досада: два «мессершмитта» показались сзади и ниже. Еще пару замечаю на фланге, куда полетел Карнаухов.

План боя рушится. Атаковать Ю-87, не прогнав истребителей, невозможно. Заставить наших ведомых Аннина и Лазарева связать их боем тоже опасно: уж очень мы все близко подошли к врагу. А зачем высота и скорость? Они дают возможность мгновенно произвести любой маневр.

Атаковать сначала немецких истребителей непосредственного сопровождения? Потеряешь время, а восьмерка «мессов» опомнится и может накрыть нас. Тогда не выполним задачу. Однако и другого выхода нет. Дорога каждая секунда. Зная, что при атаках с высоты «мессершмитты», защищаясь, бросают своих бомбардировщиков и уходят, передаю Карнаухову:

— Алексей! Бей сначала истребителей.

Пара «мессеров», на которую я пошел с Анниным, замечает нас, полупереворотом проваливается вниз и, прижимаясь к земле, уходит в свою сторону, не приняв боя. На одну-две минуты путь к бомбардировщикам открыт. За это время нужно успеть разбить основную силу «юнкерсов».

Пользуясь большой скоростью, направляю свой «як» снизу под строй девятки. А что делается с восьмеркой истребителей? Взгляд вверх. Там, полосуя небо огненными нитями, в полном разгаре кипит акробатика воздушного боя. Аннин, как часовой, стережет меня. Карнаухов с Лазаревым, прогнав истребителей, уже напали на «юнкерсов». Все идет хорошо!

Сближаюсь, но, кажется, медленно. Уменьшаю газ. «Як» застывает метров на пятьдесят сзади и ниже правого заднего «лапотника». Немцы, конечно, меня не видят. Близость врага и черная фашистская свастика под крыльями заставляют действовать с той беспощадностью, которая придает спокойствие. Опасаясь осколков от «юнкерса», чуть отхожу в сторону. Наши скорости уравнены. Целюсь. На какое-то мгновение все пять чувств слились воедино. Глаза! Кажется, только они дирижируют сейчас всеми моими движениями. Для меня сейчас самое важное — совместить глазом серебристый крестик прицела и центр живота массивной туши бомбардировщика. Мысленно представляю, как первой же огненной стрелой пробью кабину летчика и мотор.

Огонь! И бомбардировщик неуклюже опускает нос. Не отворачиваясь, беру в прицел второго.

Еще удар!.. Из «юнкерса» вырвались клубы густого черного дыма. Машина, вспыхнув, камнем рухнула на землю.

Две очереди — два самолета. Таких ударов я могу нанести еще семь-восемь, а то и больше. Этого достаточно, чтобы уничтожить всю группу Только бы Аннин предупредил о приближении истребителей. Оглядываться или запрашивать по радио о воздушной обстановке не хочется: жаль терять удачную позицию. Надеясь, что Аннин не уйдет с поста и не прозевает «мессеров».

Продолжаю уверенно атаковать бомбардировщиков, и вот запылал третий «юнкерс». Подхожу к четвертому. И тут вся группа самолетов, точно горох, рассыпалась, в беспорядке сея бомбы, очевидно, на свои же войска. Двое «лапотников», задрав головы, упорно ползут на меня, готовые таранить мой «як». Уступаю им дорогу, чтобы снова выбрать удобный момент для атаки.