Над бурей поднятый маяк - [44]

* * *

Лишь некоторые камни, слава Богу, Меркурию, Повелителю Воздуха, оскальзывались под ладонями, но и этого было достаточно, чтобы Уилл несколько раз чуть не сорвался, кулем покатившись вниз. И каждый раз он чудом удерживался, замирал, чувствуя, как начинают дрожать руки и ноги, нащупывал новый выступающий только немного из гладкой стены камень, цеплялся за него, ломая ногти. Меж тем окно, казалось, оставалось все на том же уровне, и Уилл был близок к отчаянию: вот сейчас сорвется, пойдет на корм топклиффовским мастиффам, — и все, все, будет зря. Но потом брал себя в руки и снова усердно полз — его вела любовь и страх за жизнь любимого человека, и желание помочь ему во что бы то ни стало. А это значило: никакие стены не будут преградой. Наконец, он услышал голоса — два слишком знакомых голоса, чтобы спутать, а потом свет стал ярче, и Уилл совершил последний рывок.

И замер с бешено колотящимся сердцем. И пожалел, что увидел, что родился не слепым, и тот час задохнулся от гнева и боли.

Мерзавец Топклифф, этот сатана в человеческом образе раздевал Кита. Медленно, очевидно наслаждаясь каждым прикосновением, властью над неподвижно стоящим гордо откинувшим голову Китом. Прикасался к нему, гладил и … целовал, то тут, то там. А Кит стоял неподвижно, будто изваяние, и только дернувшийся кадык выдавал в нем омерзение от этих сладострастных прикосновений. Он был так прекрасен и так беззащитен сейчас — его Кит, его Меркурий, его любовь, сильная, до самой смерти. Внезапно Уилл понял, что именно делает омерзительный старик и почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Он целовал старые шрамы Кита — те самые, которые ему и нанес когда-то. Уилл даже забыл дышать, а пальцы стали скользкими, и он снова чуть не рухнул вниз, и снова удержался лишь чудом. Вдруг Топклифф оставил Кита, по-прежнему стоявшего неподвижно, и исчез, а когда появился, в руках у него был огромный, толстенный кнут.

Он же убьет им Кита, забьет до смерти, да таким кнутом, чтобы убит достаточно пары ударов…

Уиллу почудилось внизу какое-то движение. Констебли? Ночная стража? Просто случайный прохожий, невесть как оказавшийся у Гейтхауса?

Уилл набрал в грудь воздуха и что есть мочи заорал:

— Убивают! Помогите! На помощь! Убивают!

* * *

Все изменилось всего в несколько секунд.

Толстая, добротно плетеная и выделанная гадюка кнута соскользнула с раскрывшейся от удивления ладони Топклиффа — а Кит цапнул пустоту. Кнут упал аккурат между ними, шлепнулся в холодный каменный пол, отдающий ровным течением прохлады в обнаженную кожу. Они оба переглянулись — будто были друзьями, попавшими в какую-то до черта неудобную, нелепую переделку, и так же одновременно, словно сговаривались раньше, повернули головы в сторону окна.

Ведь именно оттуда доносился отчаянный, как на пожар, вопль, который Кит предпочел бы счесть свидетельством того, что в Гейтхаусе обитают сонмища призраков замученных его хозяином бедолаг, чем…

— Убивают! Помогите! На помощь! Убивают! — что есть мочи драл глотку Уилл Шекспир, повиснув снаружи на узкой оконной раме.

* * *

Все разбилось. Свернулось, как небо в руках ангела в последний час существования земного круга. Погасло, как семь огней, окружающих голову Сына Человеческого. И вдруг стало пресным, будто недосоленная рыбешка, и таким же отвратительно снулым. От осознания того, каким смешным он стал, как глупо выглядит, поднося (кому! кому!) развратнику, мужеложцу Марло лучший из своих кнутов, Ричард Топклифф на мгновение потерял человеческий облик.

— Взять его! Немедленно! — заорал он, брызнув слюной из разинутого рта, выкинув вперед указующий перст на полдыхания прежде, чем дверь в священную обитель земной богини распахнулась с железным грохотом, и в нее начали вваливаться люди. — Да быстрее, вы, остолопы! Уйдет!

Огни и вправду погасли — два из семи. Кто-то, пробегая мимо воскового подобия Леди Королевы, ненароком задел его, выбив из раскрытой ладонью вперед руки яблоко державы.

Круг земной, подпрыгивая похабно, просто, словно мяч, покатился под ноги бегущим. Роберт Поули что-то выкрикнул, ломая окно, и в четыре руки с кем-то из своих людей начал втаскивать внутрь упирающегося Уильяма Шекспира.

* * *

Происходящее напоминало глупый, то ли смешной, то ли грустный сон. Макабр полночного фарса, поставленного безумцами для безумцев.

Кричал Уилл, бледнея по ту сторону слюдяных оконниц перекошенным от ужаса лицом. Кричал Топклифф, словно застуканная врасплох за чем-то предосудительным девица, натягивая на колени край длинной власяницы. Топотал десяток ног, стонал камень, а внутри восковой королевы, председательствующей на этом заседании Палаты Умалишенных, что-то надрывно заскрипело.

Верно, мертворожденная сестрица старушки Бесс тоже пребывала в растерянности от выказанного ей непочтения.

Сперва Кит понял, что упустил подходящий миг. Затем его догнало пониманием того, что он ничего не мог сделать с той самой секунды, когда набитому бабочками, дерьмом и тупостью туголобому идиоту из Уорикшира стукнуло в голову поднять шум над ночным Вестминстером.

В страшной, смешной комнате стали ломаться декорации. Навалилась тьма.