Начало всего - [45]

Тоби шутковал, выделывая комичные танцевальные движения, вроде «иди по магазинам, купи продукты» и «пульверизатор». Он явно наслаждался собой и жизнью. А Остин как-то замысловато двигал руками, вероятно, танцуя техно.

Незнакомые люди вокруг нас объединялись в пары и танцевали вместе, смеясь. Меня потрясло то, сколько народу записывало происходящее на видео, не имея возможности в нем поучаствовать. Один взрослый парень в костюме банана, жаждая внимания, непристойно двигал тазом. Интересно, чем он зарабатывал на жизнь? Работал в каком-нибудь респектабельном банке или занимался чем-нибудь крайне унизительным?

Однако этот флешмоб был устроен не для каких-то парней-бананов, неловко застывших с видеокамерами людей или толпы, собравшейся поглазеть, что тут творится. Он был для таких, как Кэссиди. Тех, кто танцевал так, словно на них никто не смотрит, словно это мгновение само по себе прекрасно и вечно и не нуждается ни в каких фото- и видеодоказательствах. Поэтому я закрыл глаза и тоже попробовал всецело отдаться этому мгновению.

Когда я распахнул веки, Кэссиди стояла, опустив наушники на шею. Она жестом показала мне снять свои. Меня ошеломила тишина происходящего. Погрузившись в музыку, я совершенно позабыл о том, что никто не слышит мой саундтрек, и даже не осознавал, как мы выглядим: сотни незнакомцев, танцующих в абсолютной тишине.

Мы отжигали так где-то с час, пока наше выступление не начало больше походить на спектакль, чем на флешмоб. Никто из нас не готов был еще возвращаться домой, поэтому мы поехали в Санта-Монику и поужинали в старомодной закусочной. Затем прогулялись по променаду, выдумывая смешные и трагические истории из жизни парня в костюме банана. Вечером Лос-Анджелес словно превращается в совершенно другой город – красочный, таинственный и драйвовый. Я молчал, потому что мы много ходили пешком и я не знал, сколько еще продержусь.

Нога совсем уже разболелась, когда Кэссиди сжала мою ладонь и предложила:

– Пойдем посидим на скамейке, посмотрим на народ.

– Звучит заманчиво, – согласился я.

Тоби с Остином нырнули в книжный магазин в поисках графической новеллы, которую не смогли найти в «Барнс энд Нобл», а мы с Кэссиди присели их подождать. Я думал, мне неплохо удавалось скрывать беспокоящую меня боль, но, видимо, чем-то выдал себя, поскольку Кэссиди вздохнула и строго на меня посмотрела.

– Ты мог бы сказать, – сердито заметила она.

– Я в порядке. – Ложь.

– Нет, ты хочешь, чтобы все думали, что ты в порядке. Это разные вещи.

Я пожал плечами, ничего не ответив. Кэссиди немного дрожала, и я притянул ее к себе.

– Как думаешь, они вместе? – тихо спросила она, прижавшись теплой щекой к моей шее.

– Кто?

– Тоби и Остин.

Я слегка завис. Мне подобное и в голову не приходило.

– С чего ты это взяла?

– Не знаю. – Она пожала плечами. – У меня сложилось такое впечатление. Но я могу ошибаться. Остин не очень похож на гея.

– А Тоби похож? – И только задав этот вопрос, я понял, что он риторический.

Мысль о том, что Тоби – гей, была непривычной и странноватой, но не лишенной смысла. Но меня она не тревожила. Мы в детстве постоянно ночевали друг у друга, и я никогда не испытывал дискомфорта. Как бы то ни было, Тоби всегда останется Тоби. Нашим бесстрашным капитаном.

Вскоре Тоби с Остином вышли из магазина.

– Нам пора возвращаться, – сказал я, боясь, что они захотят пройти еще пару миль.

По дороге к «Киту ошибок» Кэссиди бросала на меня искоса обеспокоенные взгляды. Наверное, ждала, что я попрошу Тоби подогнать машину. Черта с два я бы об этом попросил.

– Я сяду сзади! – заявил Остин. Залез на заднее сиденье, вытянулся на нем и сложил руки на груди. – Не будите меня.

Тоби закатил глаза.

– То есть я буду рулить, а вы все спать? Нет уж, засранцы. Фолкнер, садись спереди.

А я уже тоже занял местечко и нацелился вздремнуть. Во сне бы не ощущалась ноющая боль в колене.

– Лучше я составлю тебе компанию, – отозвалась Кэссиди, перебираясь на пассажирское сиденье.

Наши взгляды встретились в зеркале заднего вида. Благодарно посмотрев на нее, я укрыл колени толстовкой и, глядя на многолюдные улочки вдоль шоссе, задремал.

20

В ВЫХОДНЫЕ КЭССИДИ повела меня затовариваться в магазин подержанной одежды. Он находился в двух кварталах от большого элитного молла, среди магазинчиков виниловых пластинок и вегетарианских ресторанов. Я десятки раз проезжал мимо этого местечка, но ни разу не подумал остановиться и осмотреться.

Тут везде стояли чудны́е скульптуры, которые Кэссиди называла «художественной инсталляцией». В частности, одна такая художественная инсталляция была сделана из ржавых бочек, и я заметил, что неплохо бы им ее деинсталлировать. Кэссиди рассмеялась. Ее волосы были распущены – как я больше всего люблю – и падали на плечи свободной волной. И она надела сапожки с высоким каблуком, из-за чего стала выше. Так ее было удобней держать за руку, и она почему-то казалась ближе и более досягаемой.

Кэссиди затащила меня в тесный магазинчик, ломившийся от завалов подержанной одежды. Я без особой охоты просмотрел на вешалке-стойке футболки, больше разглядывая присутствующих здесь людей, нежели вещи. За кассой стояла блондинка с дредами и кольцом в носу, а возле примерочной – азиат с тату-рукавами и растянутыми мочками ушей.