Начало рыбачьего патруля - [19]

— Ты уж много всего наоткрывал. Витамин несчастный! — опять вмешалась Маруся со зла, что не с ней разговаривают.

— Ага, Витамин? — злорадно сказал Витька. — Значит, ты дразниться? Хорошо же… А вот это видела?

Он достал из кармана спичечный коробок, извлек оттуда Попову Собаку и кинул на Марусю.

Маруся завизжала, опрокинула тарелку с супом, суп потек по столу и ей на платье.

Витька быстро подобрал Попову Собаку и спрятал в карман. Потом как ни в чем не бывало смирно уселся на своем стуле. Когда пришла Марина, он ей кротко объяснил:

— Суп пролила и орет. Вот дура!

— Он… на меня… червяка… — всхлипывала Маруся, указывая на Витьку.

— Чего врешь? — обратился к ней Витька. — «Червяка»!

— А ну встань! — сказала Марина. — Какой червяк? Где он?

— Не знаю. Никакой. Его нет.

— Мохнатый, страшный… — заикалась Маруся.

— Врет! — сказал Витька. — Это даже и никакой не червяк, а Попова Собака.

— Все равно! — кричала Марина. — Где она у тебя… эта самая… собака!

— Нету… Уползла… Или, может, спряталась. Я что-то не заметил.

— Она у него в кармане! Я видел! — сказал Петя Сорокин.

Витька, не вынимая рук из карманов, поддал Петяшу ногой.

— Во-от… Посмотрите, Марина… Он всегда так! — заныл Сорокин.

— Витя! — торжественно произнесла Марина. — Всякому терпению бывает конец! Сегодня ты пообедаешь один, а завтра не пойдешь со всеми в поход! Я считаю, что ты поймешь, одумаешься…

— Ничего я не пойму, — нарочно захныкал Витька, делая плаксивое лицо, — и одумываться не буду… Не хотите меня брать, и не надо…

— Впрочем, если ты дашь честное слово, что больше…

— Не буду я давать никаких честных слов… — спохватился Витька.

Он испугался, что его вправду простят.

А остаться завтра в лагере Витьке было необходимо для выполнения своего нового плана.

Витька вербует экипаж

Витька и Колька спали в палатке рядом.

После отбоя Витька улегся на свою раскладушку и принялся сильно моргать, чтобы Колька видел, что он не спит.

— Ты чего моргаешь? — спросил наконец Колька.

— Я не моргаю. Я думаю. План один выдумываю.

Любопытный Колька приподнялся на локте и повернулся к Витьке. Витька лежал тихо.

Колька немного подождал и спросил:

— А какой план? Витька молчал.

— Ну, Витьк, какой план? Ты что, оглох, что ли?

— Обыкновенный. Сильно вы скоро все удивитесь. Да. Некоторым придется всяких пилюль запасать, чтоб с ними разрыв сердца не приключился…

— Почему?

— А так. Очень просто. Не берут меня завтра в поход, и не надо. Я и сам не хочу. Я сам пойду в одно место… Такое место…

Витька отвернулся и засопел, будто спит. Колька долго ворочался, потом тихо позвал;

— Витьк… Колька дернул Витьку за одеяло.

— Ну чего тебе? — сонным голосом спросил Витька.

— А мне не скажешь?

— Нет. Колька помолчал немного и сказал:

— Ладно-ладно… Такой стал? А еще товарищ…

Витька ровно сопел.

— Я ему всегда все говорю…

Витька начал тихонько похрапывать.

— …и никогда не ябедничаю… Когда прошлый раз ночью намазались зубным порошком и стали выть, я никому не сказал…

— Хр-р-р!..

— И когда ты на Марину карикатуру нарисовал…

— Чего врешь! — сразу «проснулся» Витька. — Это Женька нарисовал, а на меня свалил.

— Может, и Женька.

— Вот тебе и «может»… Не знаешь, а говоришь… Ладно. Если пойдешь со мной завтра, тогда и скажу. Очень интересное дело. В поход не ходи. Скажи — заболел, голова болит…

— Так это… соврать?

— Ничего не соврать. Потому что, если сегодня захочешь, она и вправду заболит. Немножко… Так всегда бывает. Захоти — и заболит. У меня сколько раз так было… Ну, спи, хватит разговаривать…

Экспедиция пускается в путь

Сквозь слюдяное окошечко палатки светило яркое солнце. В щелочку под парусиновой дверью виднелась голубая полоска неба. Солнце уже прогрело парусину.

День будет такой же, как вчера и позавчера, — безоблачный и жаркий.

Поэтому весь лагерь сегодня проснулся рано. И как только пропел горн, все мальчишки и девчонки выскочили из палаток и помчались умываться.

Вокруг умывальников царила веселая толкотня.

Витька с зубной щеткой в одной руке и полотенцем — в другой суетился тут же, смотрел, в чей бы зубной порошок окунуть щетку: свой он пожертвовал для того, чтобы намазаться той ночью, «когда выли». Вид у него был высокомерный и снисходительный.

Зато Колька выглядел растерянно и жалко — такой это был безвольный и непредприимчивый человек.

— Не раздумал? — толкнул его в бок Витька.

— Н-нет… — промямлил Колька. — Только вот голова у меня не разбаливается. Старался, старался…

— Это ничего, — бодро сказал Витька. — Зато вид у тебя прямо как у какого-нибудь тифозного.

Когда Колька разговаривал с Мариной, на него и вправду жалко было смотреть.

— Что же у тебя болит? — спрашивала Марина.

— Голова… — печально говорил Колька, держа руку у лба.

Витька, оказавшийся тут как тут, вмешался:

— Верно. Он всю ночь ворочался и кашлял, как какая-нибудь овца!

Забеспокоилась Марина:

— И кашлял? Надо тебя немедленно к врачу! Колька испуганно взглянул на товарища:

— Нет-нет! Не кашлял я вовсе!

— Верно. Это я спутал. Это я сам кашлял. А он не кашлял, а стонал, потому что за ужином манной каши объелся. Две тарелки съел, я даже удивился. Ну, думаю, примется он теперь хворать!.. Но вы за него не беспокойтесь: он полежит, и все пройдет…