Начальник острова Врангеля - [56]

— Неужели эскимосская нечистая сила пугается?

— Еще как. Если громко бить в пок, в надутую нерпичью шкуру. Вылить возле яранги перегоревший в светильнике жир.

— Тысяча и одна ночь, Ивась. Прямо не знаю, как бороться с этой чертовщиной. Придумали же такое — отлетела тень?!

— Обыкновенное для эскимосов дело. За тенями охотится черт, враг человека. Нет тени — нет здоровья. Вот и зовут шамана, чтобы он помог возвратить тень. Аналько справился с этой задачей?

— В два счета.

— Я таких фокусов видел немало.

— Самое обидное, приход шамана совпал с концом лечения. Женщине стало лучше. Вот и докажи, что не шаман, а диета, лекарства вылечили эскимоску. Может, и вправду мне надо учиться бить в бубен, а? Больше будет пользы, честное слово. Поиграю, спою — дам лекарства. Заговорю духа, верну тень — и поставлю горчичник.

— Э-э, доктор, у вас нет фантазии. Смогли бы вы, например, предупредить заболевание ребенка, который не родился?

— Что за чушь?

— Вот именно. Вам помешают стать шаманом здравый смысл и знания. А неграмотный Аналько может все. Может сказать, где лежат моржи, где пройдут киты. Может заставить моржей выйти на берег. Способны ли вы на это?

— Шутки шутками, а лично мне шаманы надоели. Георгий Алексеевич — начальник острова, и пусть прекратит эту шаманоманию.

— Приказ не поможет, доктор. Только повредит.

Ушаков давно присматривался к шаманам. Аналько среди них самый опасный. Разговаривает негромко, никогда не повышает голоса и не спорит, но всегда получается, что последнее слово — его.

Если на сородичей Аналько поглядывал свысока, то с Ушаковым держался почтительно.

— Я эскимос, плохой человек, мало знаю. Ты, умилек, умный, ты все можешь, — При этом он заискивающе смотрел Ушакову в глаза. — Георг Аксеч, не пей этот чай. Тебе свежий сделаю. Старый мы выпьем.

— Я особого чая не пью, — отвечал Ушаков. — Какой вы, такой и я.

— Нельзя, ты начальник. Ты большой человек. Начальнику всегда лучше надо.

Наверное, подхалимничать он научился на американских судах, на которых плавал в молодости. Там матроса, да еще эскимоса, держали в черном теле. Приходилось льстить начальству.

— Клади вещи на мою нарту, умилек, — приставал перед поездкой куда-нибудь Аналько. — На легкой нарте лучше ехать будешь. Начальник один, нас много.

Пока Аналько жил в бухте Роджерса, он остерегался шаманить. Если и звучал его бубен в ярангах, то в дни болезни Ушакова. Но вот Аналько перебрался на север и заявил, что хозяин той части острова — черт тугныгак — слушается его. Эскимосы поверили. Они ездили к Аналько, по их просьбе он беседовал с чертом, «лечил» от всех болезней.

Ушаков пытался отговорить эскимосов от этих поездок, просил не лечиться у шамана. У Кивъяны, первого силача на острове, как-то заболела спина. Скорее всего, это был радикулит. Доктор быстро вылечил бы эскимоса, но, как назло, он уехал в бухту Сомнительную. Кивъяна собрался к Аналько.

— Тебе еще хуже станет, — уговаривал Ушаков, — Подожди доктора.

— Доктор лечит медленно, а Аналько быстро. Я поеду.

Вернулся он через неделю. Был очень доволен.

— Как же тебя лечил шаман?

— Он поиграл на бубне и спел. Потом разрезал мне спину, вытащил оттуда что-то и съел.

— Спина больше не болела?

— Немножко болела. Я пил горячий чай и лежал под теплой шкурой. И вот все прошло.

— Почему же прошло?

— Аналько прогнал болезнь.

— Да пойми, Кивъяна, тебе надо было просто погреть спину. Аналько тут ни при чем. Я тоже могу так вылечить тебя.

Кивъяна обиделся. Он нахмурился, отвернулся к стене. Сказал недовольно:

— Ты думаешь, Кивъяна совсем глупый, ничего не понимает.

— Ну, покажи спину. Там должен быть шрам. Аналько ведь резал тебе спину.

Эскимос разделся. Никакого шрама на спине не было.

— Не резал он тебя, обманул.

— Нет, резал. Я чувствовал. Он шаман, он режет без шрама. Ты говоришь, как будто я не мужчина — ребенок маленький.

В конце концов эскимосы стали ездить к Аналько тайком от Ушакова. Или хитрили:

— Поеду к родственникам. Давно не виделись.

— Не к шаману?

— Ты что, умилек! Ты сказал — не ходи к шаману, я не хожу.

Но по лицу было видно, что дело не в родственниках.

— Пора с чертом кончать, — решил Ушаков, когда очередная упряжка направилась на север. — Ивась, запрягай, поедем и мы.

— А как с ним кончать?

— По дороге придумаем. Неужто черт со своими Аналько умнее нас?

К ярангам они подъехали в темноте. Ушаков сделал Павлову знак.

— Тише. Подождем здесь.

Они подошли поближе к ярангам. Слышен был бубен, пение.

— Что он поет? — шепотом спросил Ушаков. — Я плохо разбираю.

Павлов почти уткнулся в стену. Даже приподнял шайку над ухом.

— Не пойму, — пробормотал он.

В это время Аналько прекратил пение и стал кричать.

— Ага, — оживился Павлов. — Заклинает черта. Зовет тугныгака. Откликнись, кричит, я зову тебя.

Ушаков сильно ударил остолом по стене. В яранге кто-то вскрикнул, это был голос женщины. Наступила тишина. И снова заговорил Аналько.

— Что теперь?

— Зовет черта.

Ушаков опять ударил по стене. И еще раз.

— Ну?

— Рассказывает им о своей беседе с чертом. Говорит, черт сообщил: летом к острову подойдет большая байдара. Пароход, значит.

— Я сам сообщил об этом.