Начальник острова Врангеля - [54]

Повезло в этом году островитянам: и самолет залетит, и бросит в бухте Роджерса якорь «Ставрополь». Наконец-то Миловзоров повстречается — через два года — с Ушаковым.

Справа туман. Что-то барахлит бензопомпа. Командир «Советского Севера» Волынский пишет записку Красинскому.

«Думаю, — написано в ней, — надо сесть и починить помпу».

Красинский соглашается.

Они снижаются и садятся в Колючинской губе. Помпа приведена в порядок. Снова взлет.

Но через полчаса «Советский Север» вынужден возвратиться в Колючинскую губу. Над океаном туман, облака.

Лучше переждать непогоду. Сегодня, видимо, встреча с Ушаковым не состоится.

Самолет стоит на якоре. Экипаж отправляется на берег в легкой резиновой шлюпке.

Горит костер. Закипает чайник.

— Час летишь, три дня отсиживаешься, — Волынский впервые в Арктике и не знает, что туманы в летнее время здесь очень часты. Он уныло смотрит в огонь.

— Кто хочет летать на Севере, — говорит Красинский, — тот должен уметь ждать.

— Как бы нам не дождаться зимы…

Красинскому тоже не нравятся задержки, но что тут сделаешь? Они возвращаются на шлюпке к самолету.

К вечеру сильный ветер поднимает крупные волны. Они раскачивают, рвут с якоря «Советский Север».

Короткое совещание в кабине самолета. Два пилота, два бортмеханика и Красинский. Что можно предпринять?

Взлететь — невозможно.

Оставаться на открытой воде, среди волн, на ветру — очень опасно.

Значит — перебираться в укромное место. В какой-нибудь заливчик, под защиту высокого берега.

Долго пытаются запустить моторы. Ничего не получается. Моторы не хотят заводиться.

Пятеро — измученные, замерзшие, мокрые — снова собираются в кабине.

Они молчат. Дело нешуточное. На многие километры вокруг ни души. Помощи ждать неоткуда.

Не сговариваясь, опять пробуют завести моторы. Спасение в них.

Двигатели безмолвны.

Ночь. Уже бушует настоящий шторм. Идет снег. Самолет кидает на волнах, как резиновый мячик. В нем что-то тоскливо скрипит.

Утро начинается с неприятностей. Якоря не могут удержать самолет. Его несет в глубь губы. Моторы по-прежнему не заводятся.

— В заднем отсеке вода! — кричит бортмеханик.

Через пятнадцать минут новая беда: машина накренилась набок, вот-вот волны зацепят крыло…

Двадцать второго августа 1928 года «Советский Север» выбросило на берег. Сильный береговой накат бил и бил в самолет. Лопнули лонжероны, погнулись стойки, поддерживавшие моторы. Тяжелая гондола рухнула на бензобаки. Потек бензин. Появились трещины в фюзеляже.

Это был конец.

Пятеро стояли на берегу у исковерканной машины. Они прощались с нею, прощались с задуманным — пролететь четырнадцать тысяч километров от Владивостока до Архангельска. Не будет ни острова Врангеля, ни Северной Земли. И неизвестно, что станет с ними.

Красинский вдруг взрывается:

— Не могли сохранить машину! Летчиками называетесь… Вам не летать, а…

— Садились бы за штурвал сами, — мрачно отвечает командир корабля Волынский.

— Сам… А вам все на блюдечке преподнеси. Я организовал экспедицию. Знаете, чего мне это стоило?.. Не сумели завести двигатели! Позор!

— Мы, значит, во всем виноваты? А кто выбирал самолет? Ясно, как дважды два — четыре, система запуска двигателей на нем не годится для Арктики. Если бы я хоть раз до этого побывал на Севере… сразу бы понял это.

— Раньше надо соображать.

— Вот что, товарищ руководитель перелета. Теперь я знаю, почему вы каждый раз берете с собой новый экипаж. Кальвица мне говорил… И другие. С таким характером… Больше никогда…

— Я и сам больше не полечу с вами.

Они вытащили из самолета резиновую шлюпку, запасы еды. Продуктов хватит, пожалуй, дня на три — галеты, несколько банок тушенки, шоколад, сгущенное молоко.

Холодно. Серые очертания сопок вдали. Куда идти?

— У нас выбора нет, — говорит Красинский. Все ждут решения от него. — Надо выбраться берегом залива к открытому океану. Только там кого-нибудь встретим.

Он старается не думать об Ушакове, о провале экспедиции, о собственных ошибках, которые, возможно, и послужили причиной…

Люди бредут по болотистой тундре, под ногами чавкает жидкая грязь. Сыплется мелкий дождик. Одежда промокла, прилипла к телу — неприятно и зябко. Негде, нечем обсушиться — нет дров.

На пятый день вышли к океану. Берег был Пустынный, мрачный. Около него стояли льды, и все это совсем не походило на лето. Далеко-далеко над волнами летала чайка. Она легко взмывала вверх, плавно парила в воздухе и так же плавно, кругами, спускалась к воде.

Счастливая чайка! У нее есть крылья.

Летчики не могли оторвать глаз от птицы.

Красинский нашел плавник — много-много выброшенных морем бревен. Дрова! Костер!

Развели сразу два костра. Улеглись между ними. Первая за пять суток ночь в тепле.

Утром проснулись и увидели метрах в двадцати собаку. Мираж? Нет, собака вроде бы настоящая. Да ведь это — спасение! Значит, где-то поблизости люди, они помогут, накормят.

— На-на-на! Иди сюда.

Собака глядела на незнакомцев, наклонив голову набок. Одно ухо у нее вздрагивало.

— Полкан! Бобик! Рекс!

Собака отвернулась и побежала. Пятеро грязных, усталых, обросших щетиной людей бросились за ней.

Только бы не отстать! Только бы не потерять пса из виду!