На земле Волоцкой - [12]

Класс замер. Неслышно ступая босыми ногами, он подошел к классной доске, а Галя и Цыган отправились на свои места.

И вдруг безмолвствовавший класс встрепенулся: безрукий, не удержав, уронил мел.

«Поднимет или нет?» — спрашивали глаза ребят. И… общий вздох облегчения. Нагнувшись, Витюшка с трудом поднял мел. Зажав его между культями, стал медленно писать. У ребят как-то по-особенному заблестели глаза.

— Решил правильно! — отозвалась Вера Павловна, подойдя к доске. Тоже как-то по-особому внимательно взглянула на него. — Молодец!.. — Это слово, как знали ребята, была высшая похвала учительницы.

В этот день он чувствовал, что стал равным с ребятами… Он будет учиться. Это была, пожалуй, самая большая победа в его мальчишеской жизни. А главное, появилась уверенность в своих силах.

9. ДОСТОИН ЛИ ОН БЫТЬ КОМСОМОЛЬЦЕМ?

Шли месяцы. Как-то, вернувшись из школы домой, Витюшка заговорил с матерью о комсомоле.

— Будут ребят из нашего класса принимать. Я тоже хочу…

— Какой из тебя комсомолец? — недоверчиво отнеслась к желанию сына мать. — Слава богу, что учишься-то.

— А почему? — нахмурившись, обидчиво спросил он. Мать поняла, что опять по своей привычке резко ответила сыну.

— Тебе же труднее станет. Надо поручения выполнять, работу вести.

Все же слова матери заставили задуматься. Было и в самом деле страшновато. Комсомолец, в понятии Витюшки, это борец. А какая от него, безрукого, польза людям?

Но у ребят в школе ни у кого не возникло сомнения, когда Витюшка принес заявление, которое накануне вечером писал долго, тщательно выводя каждую букву.

Первому показал Гришке, тот одобрил:

— Написал ты лучше, красивее, чем я руками.

Все же Витюшка болезненно сморщился. Всякое упоминание о его неполноценности ранило с прежней силой.

Комсомольцы собрались в воскресенье днем в школе. Пришли из соседних деревень, из леспромхоза. Кустовая организация объединяла молодежь не одного только Ядрина. Собралось человек двенадцать. В расстегнутом ватнике, устроившись рядом со своими друзьями за партой, Витюшка ждал. Конечно, он волновался. Пришел из леспромхоза секретарь Федя Буянов с гвардейским значком и медалью «За боевые заслуги» на гимнастерке. Он не местный, приезжий. Побывал на фронте, ранен в ногу. Долечивается в тылу.

— Давно не собирались, — счел нужным уведомить он ребят. — Моя вина. Но теперь будем собираться чаще.

Сидел за учительским столом, поглядывал на ребят-школьников. Седьмой класс полностью вступал в комсомол. Коротко проинформировав о положении на фронте, перешел к школьным делам, повел разговор об уплате членских взносов, о предстоящей районной конференции.

Начался прием. Первым разбиралось заявление Гришки, потом Володи Макарцева. Витюшка ждал. Ребят приняли… а его? Почему же секретарь отложил его заявление напоследок? Наконец услышал свою фамилию.

— А теперь расскажи о себе, — предложил секретарь.

А что рассказывать? Так же, как и предыдущие, Витюшка кратко, минуты в две, изложил свою биографию.

— Хочу быть в рядах комсомола, — добавил он, — в меру своих сил и способностей буду работать…

И сразу же почувствовал, что говорит как-то не своими словами, а книжно, словно читает по написанному. И вдруг совершенно неожиданно его спросила голубоглазая девица из соседней деревни:

— И как же ты собираешься работать?

— Буду работать, — Витюшка запнулся, не находя подходящих слов, покраснел, — как и остальные…

Но тут вмешались Гришка и Федя Буянов…

— Он же учится вместе с нами в школе, — первым ответил за Витюшку Гришка. — Разве это не работа?

— И учится хорошо, не отстает, — пояснил Федя.

— Учится лучше, чем я, — снова вмешался Цыган.

Сразу же сочувственно заговорили о Витюшке другие. Так же, как и остальные, Витюшка единогласно был принят в комсомол. Когда он явился домой, мать сразу же подметила:

— Сияешь, словно ясный месяц. Поздравить, что ли?

Алешка явно завидовал:

— Тебе можно… За тебя все ребята.

Чтобы как-то успокоить брата, Виктор вынул из укладки свой пионерский галстук, протянул Алешке:

— Бери. Мой как новенький.

Недели через три ребят вызвали в райком.

Второй секретарь, миловидная девушка, подала ему новенькую серенькую книжечку, пахнущую типографской краской, поздравила.

По дороге домой Виктор догнал односельчанина-инвалида Никиту Королева, которого все в деревне звали Королем. В серой шинели с оборванным хлястиком, в истрепанной шапке-ушанке, поскрипывая деревяшкой, Король медленно ковылял по обледенелой дороге. Виктор пошел рядом с ним. Похвастался:

— Получил, дядя Никита, комсомольский билет.

— Чего? — не сразу понял глуховатый Король. — Ну-ну, двигайся в партийные. — Подумав и критически осмотрев парнишку, добавил: — А собственно говоря, тебе двигаться-то некуда. Подкузьмила тебя судьба. Жизнь у тебя теперь известная. Одна маета, а не жизнь…

— Может, и не так получится, дядя Никита?

— Ты не обижайся, что я так прямо говорю. Ты знаешь, я всегда каждому в глаза правду режу… И тебе тоже… Кто ты теперь? Ни богу свечка ни черту кочерга! Так же, как я теперь — колчак. — Никита пытливо глядел на своего попутчика.

«Надломили, видно, дядю Никиту годы, — думал Витя. — А я не сдамся».