На земле Ланки - [34]

Путина в этом году не особенно удачная, и надежд на то, что можно будет отложить деньжат про запас, мало. Снова придется залезать в долги к ростовщикам. Так же живет большая часть наших рыбаков. Есть и такие, кто работает на хозяина, но и их положение не лучше. Считается, что они имеют твердый заработок, но весь этот заработок съедают долги. За каждую поломку катамарана или порванную сеть владелец вычитает из заработка. Сети и лодки у этих владельцев, как правило, еще хуже, чем у меня. Вот и получается, что рыбаки не только не видят своих денег, но постоянно находятся в долгу у хозяев.

Перера кончил латать борт и принялся чинить сеть. Никто из нас не был специалистом по рыбной ловле, но мы понимали, что такими сетями много не выловишь. Не все рыбаки имеют катамараны. Таким приходится довольствоваться плотом, сколоченным из нескольких грубо отесанных бревен. Через него свободно перекатываются потоки воды при малейшем волнении, а на океане штиля почти никогда не бывает.

О траулерах и траловом способе рыбной ловли большинство цейлонских рыбаков знает лишь понаслышке, хотя сами траулеры, преимущественно японские, не такие уж редкие гости на острове. У причалов порта Коломбо с них выгружают ящики с рыбными консервами. На банках яркие этикетки с надписью «Сделано в Японии». Но «сделаны в Японии» только банки и этикетки, рыба же выловлена у берегов Цейлона. Ее-то предприимчивые японцы и продают цейлонцам втридорога.

Здесь же, в порту, часто увидишь небольшой пароходик с громким названием «Мальдивский крест». Это тоже не цейлонский пароход: Цейлон не имеет торгового флота. Насквозь пропахший рыбой пароходик регулярно доставляет сюда с Мальдивских островов сушеного тунца, кстати, его на острове так и называют — «мальдивская рыба».

У некоторых владельцев частных артелей есть и мотоботы. Но не частные предприятия решат проблему самообеспечения страны рыбой. Это по силам только государственному сектору, располагающему достаточным рыболовным флотом, рыбоконсервными заводами, холодильниками и прежде всего специалистами по ловле и обработке рыбы.

Труд рыбака тяжел. Океан быстро изматывает чело века, и пожилому рыбаку уже трудно удерживать весла, ему остается либо браться за удочку, либо переходить на ловлю крабов, благо их здесь водится совсем немало.

Крабов лучше всего ловить ранним утром. Найти место на катамаране для зрителей, в качестве которых на сей раз выступали мы, было не так-то просто. Удобных «сидений» здесь нет, там, где можно стоять, стояли два рыбака, согласившиеся взять нас с собой, а остальное пространство занимали сетки. После долгих перемещений мы, то есть зрители, пристроились на перекладинах, соединяющих корпус катамарана с аутригером. Нельзя сказать, чтобы было очень удобно: перекладины пружинили даже на самой легкой волне, угрожая сбросить нас в лагуну, каждая капля воды, казалось, так и норовила попасть на фотоаппарат или кинокамеру. На то, что каждая волна окатывала нас с ног до головы, мы уже не обращали внимания.

Краболовная снасть несложна по своему устройству: на согнутый в обруч деревянный прутик натягивается сетка из койра. Это небольшое решето прикрепляется койровым шпагатом к поплавку — половинке волокнистой оболочки кокосового (опять кокосового!) ореха, в центре сетки помещается наживка — кусок рыбы или мяса. Рыбак с идущего по кругу катамарана опускает это незамысловатое приспособление в воду. Вскоре в лагуне появились окружности, образованные пунктирами плавающих половинок орехов.

Теперь, пока крабы будут раздумывать, клюнуть им на предложенную наживку или нет, можно отдохнуть и покурить. Один из них не выдержал соблазна: поплавок, дрогнув, начал косо уходить под воду. Недокуренные сигареты сразу же полетели за борт, а руки легли на весла, направляя катамаран по пунктирному следу. Пляшущие на поверхности воды поплавки выдергивались рывком, с подсечкой, так, чтобы вцепившийся в наживку краб не успел разжать клешни. Самые сообразительные догадывались о грозившей им опасности еще до того, как их вытаскивали на поверхность, они соскальзывали с сеток и исчезали в глубине лагуны Me нес сообразительные расставались с наживкой только в воздухе и с шумом шлепались в воду. Наиболее увлеченные добычей крабы приходили в себя только внутри катамарана, падая с громким стуком на его днище или на спины своих собратьев по плену.

Держать ноги в лодке, где кипела ожесточенная потасовка, сопровождаемая стуком ударяющихся друг о друга панцирей и клацаньем клешней, становилось явно небезопасным. Один из крабов без видимого усилия перемолол клешней панцирь своего сравнительно небольшого, размером с чайное блюдце, собрата и, угрожающе подняв клешни, решительно направился к моим босым ногам. Прежде чем я подумал о том, чтобы занять более безопасную позицию, мой подбородок ощутил сильный удар, нанесенный моими же коленями, — ноги, казалось, самостоятельно своевременно позаботились о своей безопасности.

Когда нос катамарана уткнулся в прибрежный песок лагуны, рыбаки бросили весла и вооружились длинными палками с рогульками на концах. При помощи палок крабов извлекли из лодки на берег и произвели над ними, очевидно, весьма болезненную для них, но необходимую для безопасности рук будущих продавцов и покупателей операцию: один из рыбаков, прижимая сопротивляющихся «пациентов» ногой к песку, ловко загнал молотком деревянные колышки между клешнями. Заклиненные таким необычным образом клешни имели теперь только ограниченную свободу движений и не могли причинить серьезный вред.