На всю жизнь - [30]
Своим вопросом Кадлик заставил меня смутиться.
— Сегодня я находился вне гарнизона и снял свой заказ на обед. Мне оказалось не по пути, — промямлил я.
— Ты что, не заслужил еще авторитета, чтобы тебе оставили обед? — пытался он окончательно загнать меня в угол.
— Я не пробовал, товарищ подполковник, — отговаривался я.
— По дороге сюда ты напрасно потратил полчаса.
— Мне все равно нужно было кое-что решить в городе, — ответил я, придя к заключению, что ложь требует, несомненно, много усилий.
Официант принес особый сегединский гуляш и тем самым помог мне избавиться от тяжкого разговора.
— Дать такой обед солдатам — вот было бы разговоров! — Забота о солдатах беспокоила его даже в запасе.
— Вы здесь обедаете каждый день? — упорно шел я к своей цели.
— Каждый день, — ответил он. — Но скоро уже не буду.
— Вы собираетесь умереть? — спросил я. Попытавшись сострить, я почувствовал, что это прозвучало не совсем удачно.
Но он, видимо, не считал так.
— Что-то вроде этого, — заметил Кадлик. — Думаю жениться.
— Ради питания? — спросил я, стараясь, чтобы мой вопрос прозвучал по возможности невинно.
Подполковнику это надоело.
— Слушай, политрук! Передай Ванечеку, если его интересуют подробности того, что мы решили с Марушкой и как мы все это себе представляем, то он может зайти ко мне в любое время. Узнать мой адрес для него труда не составит. Я с удовольствием с ним побеседую. А посылать вместо себя кого-то другого — это неправильно.
— Но я… — Мне ничего не могло прийти в голову, чтобы оправдать свой поступок.
— Ты не виноват. Ты только начинаешь работать и хотел сделать добро. Мне всегда нравились политруки, которые старались помочь другим. И в личных делах. Но все имеет свои границы, и если ты их перейдешь, то вместо помощи другому влезешь туда, где тебе нечего делать.
— Но как определить эту границу? — Я понял, что говорю с мудрым человеком.
— Это нелегко, но ты к этому придешь. Правда, предварительно раз-другой разобьешь себе лоб.
— А как это вы сразу догадались, зачем я пришел? — попробовал я узнать.
— Я тебя подозревал, как только ты появился. Объяснение, почему ты пришел сюда на обед, выдало тебя с головой. Дружище, да ты же совсем не умеешь лгать. И это хорошо. Политрук, умеющий лгать, не стоит и понюшки табаку.
Подняв руку, я хотел подозвать официанта. Но подполковник заказал еще два пива. Потом он меня как бы мимоходом стал расспрашивать, как готовят у нас в столовой, что говорят о пище солдаты, все ли было в порядке с зимней формой одежды и о многом другом. Но и он не умел лгать и притворяться. Он напрасно старался скрыть от меня, насколько его беспокоит вопрос — не ухудшилось ли в части материальное обеспечение личного состава после его ухода в запас.
Я ушел уже во второй половине дня, и непосвященные люди могли бы подумать, что вместо того, чтобы работать в части, я болтаюсь по ресторанам.
Вернувшись, я сказал Ванечеку:
— Все в порядке. Он хочет на ней жениться, но вовсе не из-за питания. Называет ее Марушкой. Остальные подробности он с удовольствием тебе сообщит в любое время. А мне следует научиться разбираться, когда политработник помогает другому, а когда лезет туда, где ему нечего делать. Что же, это святая правда…
Невесту, то есть Новакову, я встретил двумя днями позже у магазина самообслуживания. В связи с тем, что по отношению к ней моя совесть была не совсем чиста, я думал, что мы ограничимся лишь взаимными приветствиями. Однако мы не ограничились ими.
— Казалось бы, в таком маленьком городке, как Милетин, люди должны встречаться каждый день, а я вас здесь вижу впервые, — улыбнулась она.
— Вы не сердитесь, что я вас вытащил сюда? — спросил я.
— Не сержусь, — откровенно ответила она. — Но даже если бы и сердилась, вы не должны были бы ни в чем себя упрекать. Все равно рано или поздно я приехала бы к своим внукам. Я бы не выдержала. А вы ускорили мое решение, и за это я вам благодарна.
Ее слова обрадовали меня.
— Я здорово посмеялась, когда Енда рассказал, как вы встретились с ним за обедом в Народном доме.
— Я знаю, что выглядел смешно.
— Совсем нет. Даже очень мило, — обрадовала меня Новакова вторично. Потом серьезно спросила: — Скажите, товарищ поручик, люди, наверное, смеются над нами, не так ли?
Я ответил, что не вижу причин, почему люди должны смеяться над теми, кто хочет вступить в брак.
— Ну что вы! В нашем-то возрасте? Нам следовало бы думать о смерти.
— Если бы товарищ Кадлик слышал вас, он бы вам задал.
— Я знаю. Он очень серьезно относится к этой свадьбе! — Новакова звонко рассмеялась, и смех удивительно омолодил ее.
Прощаясь, она сердечно пожала мою руку и добавила:
— Мы будем рады, если вы зайдете к нам в гости.
Зимний период обучения перевалил на вторую половину, и я почувствовал, что мне становится легче дышать. Не потому, что каждый день с утра до вечера не было вопросов, которые надо было решать, а в связи с тем, что моя работа превращалась в стройную систему. На занятиях по боевой подготовке я отваживался появляться и без Индры и совсем не выглядел там зрителем. Командиры рот и политработники постепенно привыкли к тому, что мои замечания имеют смысл и их учет в большинстве случаев идет на пользу делу.
В книге рассказывается о жизни и боевой учебе чехословацких военных летчиков в первые годы после установления в стране народной власти. С большой теплотой автор пишет об огромной помощи, которую оказали советские офицеры в становлении военно-воздушных сил Чехословакии и повышении их боевой готовности к защите завоеваний социализма. Увлекательный сюжет книги вызовет к ней интерес широкого круга читателей.
Повесть посвящена жизни современной чехословацкой Народной армии. В центре ее — молодой офицер, назначенный командиром танковой роты Автор умело показывает становление его как командира поднимает такие важные проблемы как формирование воинского коллектива, взаимоотношении между командиром и подчиненными, воспитание у воинов высоких морально-боевых качеств.Книга предназначена для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге четыре повести. «Далеко от войны» — это своего рода литературная хроника из жизни курсантов пехотного училища периода Великой Отечественной войны. Она написана как бы в трех временных измерениях, с отступлениями в прошлое и взглядом в будущее, что дает возможность проследить фронтовые судьбы ее героев. «Тройной заслон» посвящен защитникам Кавказа, где горный перевал возведен в символ — водораздел добра и зла. В повестях «Пять тысяч миль до надежды» и «Ветер удачи» речь идет о верности юношеской мечте и неискушенном детском отношении к искусству и жизни.
В книге активный участник Великой Отечественной войны, ветеран Военно-Морского Флота контр-адмирал в отставке Михаил Павлович Бочкарев рассказывает о суровых годах войны, огонь которой опалил его в битве под Москвой и боях в Заполярье, на Северном флоте. Рассказывая о послевоенном времени, автор повествует о своей флотской службе, которую он завершил на Черноморском флоте в должности заместителя командующего ЧФ — начальника тыла флота. В настоящее время МЛ. Бочкарев возглавляет совет ветеранов-защитников Москвы (г.
Книга документальна. В нее вошли повесть об уникальном подполье в годы войны на Брянщине «У самого логова», цикл новелл о героях незримого фронта под общим названием «Их имена хранила тайна», а также серия рассказов «Без страха и упрека» — о людях подвига и чести — наших современниках.
Роман Робера Мерля «Уик-энд на берегу океана», удостоенный Гонкуровской премии, построен на автобиографическом материале и описывает превратности солдатской жизни. Эта книга — рассказ о трагических днях Дюнкерка, небольшого приморского городка на севере Франции, в жизнь которого так безжалостно ворвалась война. И оказалось, что для большинства французских солдат больше нет ни прошлого, ни будущего, ни надежд, а есть только страх, разрушение и хаос, в котором даже миг смерти становится неразличим.