На всемирном поприще. Петербург — Париж — Милан - [111]

Правый берег занимали бурбоны; левый — гарибальдийцы.

Центром позиции роялистов была Новая Капуя, город, укрепленный Вобаном и снабженный роялистами всем необходимым для самой упорной обороны. Правый фланг их упирался в деревню Сан-Клементе, левый — в деревню Коиацо[357].

Гарибальдийцы занимали чрезвычайно растянутую позицию от Санта-Мария слева до Монте Сант-Анджело, где расположен был их правый фланг. В центре их находилась Казерта, защищенная несколькими полевыми укреплениями.

Эта боевая линия была в высшей степени неудовлетворительна, как то и оказалось впоследствии. Для армии в четырнадцать тысяч человек, имеющей против себя неприятеля тысяч в сорок пять, она была прежде всего чересчур растянута. Поэтому защита ее в каждом данном пункте была чрезвычайно затруднительна. Гарибальди отлично понимал это, но уступил в этом случае мольбам жителей Санта-Марии, которые одни из всех обывателей окрестных городов объявили себя приверженцами Гарибальди и боялись страшной мести со стороны роялистов, если город их не будет занят гарибальдийцами. Та же растянутость позиции делала весьма затруднительной сторожевую службу, чем и объясняется, что роялистам удалось совершенно незаметно подойти к самым аванпостам.

Вольтурнская битва началась именно с неожиданного нападения роялистов на гарибальдийские аванпосты.

Мы не будем описывать ее, а предоставим слово самому Гарибальди, так как его рассказ лучше всего рисует нам настоящую картину этой битвы в том виде, как она представлялась деятельнейшему из ее участников.

«Первого октября, ночью, я с несколькими офицерами моего штаба сел на поезд железной дороги и прибыл в Казерту еще до рассвета. Я чувствовал по многим признакам близость решительной битвы и потому очень часто навещал вольтурнский лагерь. Сев в карету, чтобы ехать на гору Сант-Анджело, откуда отлично были видны все неприятельские позиции, я вдруг услышал ружейную пальбу слева. Генерал Мильбиц[358], командовавший этим крылом, подъехал ко мне и сказал: „Нас атаковали со стороны Сан-Таммаро; пойду посмотрю, что там делается“. Я приказал кучеру гнать лошадей во весь опор. Тем временем пальба усиливалась и мало-помалу завязалась по всему фронту до самой горы Сант-Анджело. С первыми лучами солнца мы прискакали к вершине горы, где уже началась перестрелка, и были встречены градом неприятельских пуль. Мой кучер был убит, карета осыпана пулями. Я и мои адъютанты должны были схватиться за сабли. Но в эту минуту нас окружила толпа генуэзских стрелков майора Мосто[359] и ломбардцев полковника Симонетти[360] и нам не пришлось самим защищаться, потому что эти храбрые воины, видя нас в опасности, бросились на бурбонцев в штыки с такою стремительностью, что отбросили их на значительное расстояние и расчистили нам дорогу до вершины Сант-Анджело.

Выйдя из рукопашной схватки, в которую мне пришлось случайно попасть на минуту, я направился с своими адъютантами к Сант-Анджело, полагая, что бурбоны напали только на наш левый фланг. Но я ошибся: громкий залп на нашем правом крыле, направленный, очевидно, в нашу сторону, убедил меня, что враги наступали и с этой стороны. Положение становилось запутанным. Я и мои адъютанты, мы все шли пешком, потому что лошади наши остались сзади; рассылать приказания было трудно; все части нашего войска были заняты горячей борьбой с превосходящим нас силами неприятелем, и мы не имели никакого резерва под рукой.

Тут нам помог беспорядок, свойственный всем армиям волонтеров. Идя по направленно к Сант-Анджело, я натыкался по дороге на наших, рассыпавшихся по всей поляне. Из них составился маленький отряд, который я тотчас же пустил в атаку на бурбонов, успевших уже занять высоты с нашего тыла. Далее я встретил несколько взводов храбрых миланцев и тотчас же послал их в тыл бурбонскому отряду.

Вскоре сюда прибыл батальон генерала Сакки[361], так что с этой стороны мы могли считать себя, наконец, обеспеченными.

Теперь мне можно было взобраться на вершину СантАнджело и окинуть общим взглядом всё поле битвы. Тут я заметил, что дело становится нешуточным.

Роялисты, готовившиеся уже за много дней к решительной битве, собрали под Капуей все силы, какие только у них были. Обе крепости, Гаэта и Капуя, не только прислали сюда свои многочисленные гарнизоны, но и снабдили армию всеми необходимыми ей военными припасами, так что корпуса, двинутые против нашего центра и левого фланга, были действительно очень сильны.

С обеих сторон битва всё разгоралась и разгоралась и теперь кипела по всей линии. Это был настоящий прилив и отлив атак, стычек, отступлений и наступлений.

Так как мы не могли занять всей линии между Санта-Марией и Сант-Анджело, то между обеими позициями было оставлено почти необороненное пространство, чем и решили воспользоваться роялисты, двинув туда сильный корпус баварцев.

Корпус этот, который я отлично мог разглядеть с высоты, имел вид весьма внушительный. Сомкнутыми колоннами, подивизионно, он мерными шагами приближался к нашей линии. А какого черта мог я послать навстречу этой грозной силе?

О, Италия! Среди стольких героев, кровью своей запечатлевших свою преданность тебе, не забывай имени братьев Бронцетти! Один из них погиб в битве с австрийцами при Сериате