На волнах оригами - [13]

– Помирились?

– Что? – не сразу поняла я, запихивая в сумку последнюю футболку, одну из тех, что привезла мне добрая Настя.

– Утром юноша приходил с совершенно больными глазами, – зашептала, чтобы Кей не слышал, домоправительница. – Видели бы вы, как он на вас смотрел. Вы-то, вернее, видели, да не замечали – были очень злой. А теперь у него совсем другой взгляд! Простила? – вдруг спросила она как-то очень по-женски сочувствующе.

– Попыталась понять, – осторожно отозвалась я.

– Прощать – это искусство, – как-то тяжко вздохнула женщина, видимо, вспомнив что-то свое. – Если человек кается, простить можно многое. Гордость – она ведь до добра не доводит. Это сначала чувствуешь победу, а потом-то понимаешь, что эта победа в крошечной битве, а сражение-то проиграно в пух и в прах. Эх, чего это я к вам лезу, – спохватилась она. – В любом случае, Катенька, вы сделали юношу крайне счастливым.

– Думаете? – мельком взглянула я на Антона. Почему-то сейчас он напоминал мне себя самого в кабинете у Нелькиной классной руководительницы. Та же скучающая отстраненная мина, те же жесты, скрещенные ноги.

Кажется, наш котик не любит ждать. Что ж, пусть учится этому. Полезное умение.

– Конечно. Говорю же – глаза совершенно другие, хотя выделывается много, – добавила она. – Будьте счастливыми.

Я благодарно улыбнулась.

– Ой, я же цветы выкинула в окно, – вдруг вспомнилось мне. – Сейчас соберу!

– Уже собрали, – мягко улыбнулась женщина. – Езжайте, ни о чем не беспокойтесь.

Мы попрощались. Парень, демонстрируя чудеса галантности, неведомые прежде Кею, а присущие лишь Антону, молча взял у меня не особо-то и тяжелую сумку с вещами, и мы направились к припаркованной около особняка машине, синей, блестящей на солнце. Прежде, чем сесть в нагретый автомобиль, я строго сказала:

– Если собрался гнать, как в прошлый раз, я с тобой не поеду, понял?

– Без вопросов, – отозвался Тропинин, глядя на меня и убирая за ухо прядь моих длинных темных волос. – Теперь ты будешь всем заправлять, малышка. А я буду слушаться тебя.

Я со здоровым скепсисом в глазах посмотрела на музыканта. Что-то мне подсказывало, что так не будет. Слишком уж он свободолюбив.

– Не слушаться, а прислушиваться, – поправила я его, и ладонь моя как будто бы невзначай коснулась его плеча. Почему меня так сильно тянет к этому человеку?

Антон, словно поняв это желание, без слов притянул меня к себе. Мои руки тут же оказались у него на поясе. Поток нежности захлестнул с головой, и дышать стало труднее.

Я поцеловала его в плечо через черную ткань футболки.

– Катя-Катя, – проговорил Антон тихо, отпуская меня. – На что же ты меня обрекаешь?

Я не ответила.

Казалось, салон машины был раскален, но он почти тут же охладился стараниями кондиционера. И мы неспешно поехали прочь с места моего добровольного заточения, мимо пугливо отступающих от дороги молодых лесов и зелено-желтых полей, над которыми низко и лениво нависали белоснежные кучевые облака.

На ходу я позвонила Валерию, поблагодарила за гостеприимство и сообщила, что покинула его коттедж. После написала несколько сообщений Ниночке, еще отдыхающей в Ницце, Насте и почему-то брату, сообщив, что, наверное, приеду сегодня домой. Телефон Журавлика оказался выключен, зато Настя и брат тут же ответили мне. Подруга восторгалась, пророчила мне невероятную романтику и советовала быть смелее. Эдгар был настроен куда более мрачно и вместо ответа прислал сморщенный смайлик.

Набирая последние слова ответного сообщения для Насти, я, почувствовав на себе острый взгляд, подняла глаза на Антона.

– С кем переписываешься? – спросил он, косясь на подаренный им же телефон.

– С Максом. У тебя просто особенность прожигать людей глазами, Антош, – лукаво сказала я, довольно улыбнувшись – знала, что Кей не любит, когда на него не обращают внимания.

Будем мучить его маленькими дозами! Чтобы не расслаблялся.

Я думала, что он что-нибудь скажет, но Тропинин молчал, сосредоточенно глядя на дорогу.

– Почему ты не спрашиваешь, что он пишет? – нетерпеливо поинтересовалась я.

Антон, не поворачиваясь ко мне, убрал одну руку с руля и приложил указательный палец к моим губам. Я попыталась поймать его палец зубами, но не успела.

– И что это значит? – не поняла я.

– Не говори глупости, – ответил он. – Твой талант выводить из себя просыпается тогда, когда ты сама этого не ожидаешь. Внезапно.

Я обиженно покосилась на своего теперь уже парня, понимая, что поиграть с ним не удалось, и вновь ловя себя на мысли, что хочу дотронуться до него.

Неужели он действительно любит меня? И это не сказка?

Но почему вместо эйфории появилась отстраненность? И мне снова кажется, что я падаю, держа его за руку.

Или лечу вверх?

Нет, это правда. Он – со мной. Но что теперь делать?

Как быть с исполнившейся мечтой? Создавать новую? Или учиться жить по-новому?

А может, и то, и другое?

Флер сказочности испарился, и я вдруг точно поняла, что происходящее со мной здесь и сейчас – неоспоримая реальность. И мне вдруг стало страшно.

– Я же знаю, что ты переписывалась не со своим фотографом, – насмешливо говорил Антон в это время, не подозревая, что со мной происходит. – Если бы это был он, ты была бы другой, Катя. Задумчивой. Без радости в глазах. И печатала бы медленно и…