На вершинах знания - [16]

— Однако, что это за язык! — возмутился Фадлан.

— Я не узнаю вас, Тата, — сказал Моравский. — Вы ли это? Что за лексикон… Откуда вы набрались таких выражений?

Воскресшая продолжала, не обращая внимания на возражения, возвысив свой голос почти до крика:

— Добрый Наставник и Его ученики своей святой молитвой, мановением руки, взглядом, обращенным к небу, разрушили гробовую крышку и воскресили бедного мертвеца, который, полный здоровья и жизни, поднялся из темной могилы, славя Бога и радуясь дневному свету. Последние из негодяев, вы воспользовались для ваших целей несчастным телом девушки, выкраденным не знаю каким способом из могилы… Вы, мрачные некроманты, слуги дьявола, вы подвергли меня, счастливую и спокойную, которая уже отдавала свою душу Отцу, электрическим разрядам, жгучим лекарствам, подвешиванию на веревках, точно на виселице… Я не знаю, какими усилиями вы заставили дух войти в тело и вернули узницу в оковы тюрьмы… Будьте же прокляты до конца ваших дней, до скорого конца вашей гнусной жизни!

— Вы ошибаетесь, несчастная девушка, — грустно возразил Фадлан. — Я сейчас объясню вам, почему я позволил себе произвести над вами этот опыт. Но я раньше скажу, что, конечно, вы теперь имеете право смотреть на нас, как на мальчишек и неучей, потому что вы пришли оттуда, где нам предстоит еще быть. Но это только так кажется…

— Прощайте, — вдруг проговорила воскресшая.

Фадлан с тревогой посмотрел на нее.

— Почему это «прощайте»?

— Прощайте, — снова повторила Тата. Голос ее на этот раз прозвучал как будто где-то вдали.

— Отвечайте мне, что значит это «прощайте»! Вы не отвечаете?

Тата молчала.

Глаза Фадлана блеснули.

— Здесь подмена, здесь кто-то другой! — вскричал он. — Эта подмена совершилась уже давно… Кто бы ты ни был, злой или добрый дух, ты должен знать, что всем ты обязан моей силе, моему могуществу, моей победе над смертью, — ты мое создание, моя вещь! Заклинаю тебя моим могуществом и силой, повинуйся!

Он повелительным жестом указал на землю и топнул ногой.

Но она пристально смотрела на Фадлана страшными глазами, в которых горел теперь гневный и злой пламень.

— Повинуйся! — повторил Фадлан, в свою очередь возвысив голос почти до крика.

Она расхохоталась.

— Повиноваться? Повиноваться вам, милый доктор? Уж не воображаете ли вы, что имеете надо мной какую-нибудь власть? Я просто лярва, свободная лярва, и вы предо мной бессильны и ничто.

Фадлан ничем не выразил ни удивления, ни страха. Но Моравский инстинктивно почувствовал надвигавшуюся опасность и не знал, как от нее уберечься.

Голос воскресшей совершенно переменился и в самой речи появилось какое-то грассирование, какой-то неуловимый иностранный оттенок. Моравскому показалось, будто он где-то слыхал этот голос. Он стал припоминать и вспомнил, что так говорила княгиня Джординеско. Ошибиться он не мог: речь ее была слишком оригинальна.

Фадлан пожал плечами, улыбнулся и протянул руку бывшему трупу.

— Если бы, — почти спокойно сказал он, — вы явились сами по себе или были вызваны моими заклинаниями, мне было бы нетрудно вас уничтожить, лярва! Душа чистой девушки ушла, вместо нее в это тело вселились вы. Это для нас безразлично, вы все равно нам расскажете все то, что она испытывала, ибо мозг, которым вы владеете, сохранил еще новые воспоминания, принесенные душой бедной Таты. По вашему голосу и по тому, как вы подделываете слова и фразы, я догадываюсь, кому вы служите. Не ошибся ли я, думая, кто причина смерти бедной девушки, чьим телом вы теперь владеете? Вы киваете головой. С меня довольно. Как бы ни было, а я вас позвал издалека совсем не для того, чтобы спорить с вами или быть вам неприятным. Во всяком случае, я даже подумал о том, что вы почувствуете жажду, на что указывают старые манускрипты. Вы видите три кубка и вино? Ну, мы уже выпили с моим коллегой. Но ваш бокал нетронут, он вас ожидает, возьмите его.

— Как раз вовремя: я умираю от жажды!

— Это меня не удивляет. Итак — живите себе на здоровье, и… пейте.

Воскресшая выпила кубок и протянула его Фадлану, указывая на амфору. Он налил ей еще и еще. Она пила с наслаждением, большими глотками и без передышки, — вино, по-видимому, очень понравилось.

Потом, поставив свой кубок на стол, — она пробормотала тихим голосом:

— Благодарю вас.

— Теперь вам лучше, не правда ли? — спросил Фадлан. — Вы окрепли?

— Да, доктор, мне даже чересчур хорошо.

— Если так, то сядьте и будем разговаривать. Ваше путешествие должно было утомить вас, но теперь вы подкрепились, — давайте же поговорим спокойно и по-дружески… Коллега, не забывайте ваших заметок, следите за нашей беседой.

— Чего вы от меня хотите?

— Чтобы вы рассказали нам про ваши похождения.

— Это не так легко, как кажется. Умрите сами, и вы все узнаете; а профессор пусть проделает над вами ту же историю, какую вы проделали надо мной — это будет совсем недурно. Уверяю вас, вы будете очень удивлены… Жалкий человек, при всей вашей учености вы почувствуете себя там совсем дурачком, а ваша нестерпимая гордость и ваше безумное тщеславие окажутся на том свете легче пуха.

— Это замечание довольно определенно, — сказал Фадлан.