На троне в Блабоне - [47]

Сделалось тихо-тихо, только плеснула большая рыба, схватившая ночную бабочку, привлеченную отражением огня в воде. В кустах на берегу потемнело, а на быстро исчезавший красный краешек солнца можно было смотреть не щурясь.

— Пора идти. — Я поднялся с остывшего песка.

Мы долго отмывали руки в склизкой воде, черпали ее пригоршнями и заливали уголья, притаившиеся под пеплом. Ребята провожали меня к столичной стене, спрямляя тропинки под ливнем листвы.

— Предпочитаю обойти караульных, — ворчал я, с трудом поспевая за Узелком. — Начнут спрашивать, откуда да куда. А мой последний адрес — камера в замковых подземельях, ожидал приговора.

— Какая статья? — со знанием дела спросил паренек.

— Заговор против властей. Нелегальный переход границы. Отравление колодцев, поджог города и еще парочка не столь важных преступлений.

— Могли схлопотать болташку.

— Мог, конечно. Люди на площади только и думали, как бы получить кусок веревки на счастье. Если завтра разыгрывается лотерея, понятно — веревка им на счастье понадобилась.

— А все же вас выпустили… Небось наобещали кой-чего, свалили вину на других и при свидетелях умыли руки, — с недоверием допрашивал парень, сожалея об откровенных разговорах.

— Друзья спасли. Бежал. По правде говоря, я скрываюсь.

Мы молчали, шли очень быстро. Темнело. Заходящее солнце багрянцем окрасило высокую кирпичную стену вокруг города, верхушки башен и крыши домов окунулись в отблески огня, пульсирующего на туче.

— Людишки вовсе ошалели с этой лотереей. Кое-кто накупили билетов на все сэкономленные деньги, любой ценой выигрыш им подавай, да не что-нибудь, а КОРОНУ.

— С той поры как в министры финансов угодил мой знакомец цыган Волдырь, бывший директор цирка Финтино, затея с лотереей попахивает явным надувательством… Хотя поговаривают, будто не один выиграл…

— Что да, то да! Королевскую карету шестериком, ложе с балдахином, разные ценные вещи, даже произведения искусства, конфискованные у здешних ремесленников, купцов, богачей за невыплаченные подати… Таким способом легко достаются вещички, которым завидовали, тяжелым трудом таких вещичек владелец билета никогда бы не приобрел. А тут счастливый номер — и дело в шляпе. И шансы у всех равные. Только больше всего рвутся заполучить Корону! Понимаете, о чем людишки размечтались — поуправлять страной им грезится.

— Невелико небось счастье, если сам Кардамон отрекся, добровольно отказался от трона. — Мне хотелось предостеречь их, объяснить, какую ловушку сейчас представляет трон.

— Кардамон с ума сошел, — замахали они руками. — Малость не в себе он, иначе не отдал бы власть… Чтоб народ успокоился, я бы ежегодно сменял весь совет и половину министров, а сам только в роли арбитра остался, — вздохнул Узелок.

Тропинка вилась у самого подножия городской стены, от кирпича веяло дневным теплом.

— Через кладбищенскую калитку пройдем?

— Закрыта наглухо. Даже бульдоги обходят ночью кладбище стороной. Бесполезно ломиться в калитку — покойники не проснутся, не пошевелятся, чтобы отодвинуть засов.

— Я не кот, по такой отвесной стене не полезу. — Я задрал голову. — Есть у вас большая лестница?

— Нет. Сверху помогут… — ответил кто-то из парней и свистнул сквозь пальцы. — Тут и кот не вскарабкается… Слишком высоко!

Из-за зубца на стене выглянула кудлатая рыжая голова. Глянув, кто свистел, парень сбросил толстую веревку.

— Мой брат, — заявил Узелок. — Сразу видно, правда?

— Принесли? — раздалось сверху.

— Принесли, еще теплые, — ответил Узелок и поднял завязанные в платок картошины. — Пан писатель, давайте сумку, будет легче подниматься. Мы-то как белки. Ухватимся за веревку — и ногами по стене… Сейчас покажу.

С сумкой за спиной он, как паук по нити паутины, быстро засеменил наверх.

— Если вы так не умеете, лучше поднимайтесь последним — впятером мы вас втянем. Вчера перетащили мешок с капустой потяжелее вас, и то нормалек! — ободряли меня ребята.

— Стражи не боитесь?

— А сейчас жратва! — хмыкнули они. — Их палкой от миски не отгонишь!

Вытянутые тени резко обрисовывались на красной стене. Не могу же я показать себя слабее ребят! Подтянулся, с грехом пополам пошло, медленно, задыхаясь, я все-таки взобрался на стену. В последнюю минуту ребята помогли, к превеликому моему облегчению.

— Ну, порядок… С мешком капусты куда как тяжелей шло! — хвалили меня хлопцы. — С вами, пожалуй, и в чужой сад за яблоками двинуть сподручно.

Да, человек многое может, когда дело до собственной шкуры дойдет. И вот на плече снова приятная тяжесть сумки со сливами…

Веревку свернули и запрятали в дупле старого каштана. Узелок Второй уже расправлялся с последней картошиной из дюжины.

— У тебя руки в золе, — напомнил я. — Наткнемся на патруль, неприятностей не оберешься… А уж бульдог вцепится — не выпустит.

— Ночью все лапы черные, а при свете я свои не собираюсь совать каждому под нос. Чистые лапы брат покажет, — засмеялся он. — Куда вы собрались?

— В тронную залу, на минутку.

Узелок Второй совсем не удивился.

— А, на примерку… А мне домой.

Расстались уже совсем затемно.

На замковом подворье вилась длинная очередь, мы пристроились в самом конце, разделенном на несколько прядей, как растрепанная коса.