На скосе века - [48]

Шрифт
Интервал

Иль встанет с Ним рядом,
Мечтая о том,
Как битой собакой
Ей быть при другом.
А этот — и в страсти
Он, видимо, слаб…
Ведь нет у Ней власти,
А Он — Её раб.
Вот песня! Ты слышишь?
Так шла бы ты прочь!
Потом ты ему
Не сумеешь помочь.
А впрочем, что песня?
Её ли вина,
Что в ней не на месте
Ни Он, ни Она,
Что всё это спорит
С подспудной мечтой
И в тайном разладе
С земной красотой…
Но если любовь
Вдруг прорвётся на свет,
Вновь:
   Он Её любит,
Она Его — нет.
Хоть прошлых веков
Свет не вспыхнет опять,
Хоть нет дураков
Так ходить и страдать.
Он тоже сумел бы
Уйти от Неё,
Но Он в Ней нашёл
Озаренье своё.
Но манит, как омут,
Её глубина,
Чего за собой
И не знает Она.
Не знает, не видит.
Пускай! Ничего.
Узнает! Увидит! —
Глазами его.
Есть песня одна
И один только свет:
Он любит Её,
А Она его — нет.
1962

«Могу в Париж и Вену…»

Могу в Париж и Вену.
Но брежу я Москвой,
Где бьётесь вы о стену,
О плиты головой,
Надеясь и сгорая,
Ища судьбы иной.
И кажется вам раем
Всё то, что за стеной.
Где, все сместив оценки —
Такие времена, —
Я так же бьюсь о стенку,
Хоть стенка
   из говна.
1980

Песня отдельной лейб-казачьей сотни неизвестного эскадрона

У озёр лесных биваки,
Молодецкие атаки,
Дым скрывал зарю.
В Новом Хемпшире[9] мы жили,
Славно, весело служили
Батюшке-царю.
Батюшке-царю.
Но настала та минута,
Паруса вовсю надуты,
Грузим пушки в трюм.
Здравствуй, Дон! И здравствуй, Терек!
Покидаем дальний берег
И плывём в Арзрум.
И плывём в Арзрум.
Что ж вы, братцы лейб-казаки!
Иль впервой менять биваки?
Так о чём тужить?
Что за страх — края чужие!
Раз мы войско, мы в России,
Где б ни вышло жить.
Где б ни вышло жить.
1982

«Горожане в древнем городе Содом…»

Горожане в древнем городе Содом
Были заняты развратом и трудом.
Рос разврат и утончался… И всегда
С ним росла производительность труда.
И следил всё время строго их Сенат,
Чтоб трудом был обеспечен их разврат.
Телевидение в городе Содом
Просвещение вносило в каждый дом.
Дух Прогресса всех учило постигать:
Наслаждаться, но расплаты избегать.
Пусть кто хочет превращает в матерей
Их одиннадцатилетних дочерей.
Что пугаться? — были б в деле хороши!
В том и жизнь. И нет ни Бога, ни души.
Наслаждайся!.. А к вакханкам охладел, —
Есть в запасе свежесть юношеских тел.
Что там грех — забвенье смысла и лица
Перед скукой неизбежного конца?
Все ли думали так в городе Содом?
Может быть… Да кто расскажет нам о том?
Остальные ведь молчали — вот напасть! —
В ретрограды было стыдно им попасть…
И от всех, кто прямо чтил не Дух, а плоть,
Их потом не отделял уже Господь.
Чем всё кончилось — известно без меня.
Что вникать в природу Божьего огня.
Все сгорели в древнем городе Содом,
А при жизни размышляли не о том,
Не о том, за что сожгут, на что пенять…
Лишь — куда себя девать и чем занять.
Рочестер, Нью-Йорк, 14–25 ноября 1993 — Бостон, 1–2 декабря 1993

Воспоминание о «Белом доме»

Как в России напоследок
Сатана творил содом.
Хор несчастных людоедок
Плакал: «Смело в бой пойдём!»
Хор постигших с малолетства
В звуках горна и трубы,
Как прекрасно людоедство
Вечной классовой борьбы.
Так и жили — век на взводе,
Всё в борьбе. За годом год.
Вроде в классовой… А вроде
И в другой — словарь не тот.
В общем, жизнь была иная.
Пыл всё гас… Напор всё тих…
Ложь сгущалась… Сам не знаю,
Чем питалась верность их.
Кто смущал их, этих малых?
К власти путь кто им торил?
Соблазнял их, поднимал их:
Их руками зло творил?
Кто учил, тишком иль с ходу,
Брать бодливо на рога,
Всех инаких — тех, кто воду
Лил на мельницу врага?
Научились. Строго звали
Светом тьму. И сверх того…
Но порой добры бывали,
Выручали кой-кого…
Всё же бабы… Вдруг жалели…
Но — вели. Вели всегда.
Поднимались — к дальней цели,
Оказалось — в никуда…
Всё распалось. Не в столетьях,
А при них. Само собой…
…И в глазах у женщин этих
Злость, растерянность и боль…
Нет ни ясности, ни роли.
Лишь одно при них всегда —
Страсть топтать ту злую волю,
От которой вся беда.
Им не в бой, им в день вчерашний,
В царство веры и мечты…
И теснят они бесстрашно
Милицейские щиты.
И кричат про гнев народа,
Нищету, разврат, разброд —
Всё, к чему вели все годы,
Что теперь плоды даёт.
Обнажают все печали
Ими сбитой с ног страны.
Лишь виня. Не ощущая
Никакой своей вины.
Смело в бой! На смерть хотя бы!
Прут и прут, входя в азарт.
Людоедки? Нет — партбабы!
Те же бабы, только — «парт».
Но горит в них, как горела,
Гордость верностью своей, —
Всё тому ж Большому Делу,
Пожиравшему людей.
Ну и лжи… В ней стыд? Едва ли!
Всю-то жизнь от всей души
Лжи внимали, сами лгали,
Так бы век дожить во лжи!
Не дают… Но напоследок
Вновь, — что было, всё не в счёт —
Хор несчастных людоедок
В бой за власть людей зовёт.
И душа молчит в бессилье.
«Смело в бой!» — в ушах звучит.
Словно впрямь так вся Россия,
Потеряв себя, кричит.
И тогда спасенья нету:
Все сгорят, и я сгорю…
…А начав писать про это,
Сам я думал, что острю.
Рочестер, Нью-Йорк, 15 ноября 1993 — Бостон, январь 1994

Западное, культурное

Гнёт некультурности неистов,
Всегда он рад врагов крушить…
Жалейте, люди, террористов:
Цыплёнок тоже хочет жить.
1989

Идиотские опусы

(Старческое баловство Н. Коржавина)

Семьдесят лет

К обращенью «старик» с юных лет я привык…
…Не входя в смысловые детали,
«Как ты съездил, старик?», «Ладно, выпьем, старик!» —
Только так мы друг друга и звали.

Еще от автора Наум Моисеевич Коржавин
Памяти Герцена

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


В соблазнах кровавой эпохи. Книга первая

О поэте Науме Коржавине (род. в 1925 г.) написано очень много, и сам он написал немало, только мало печатали (распространяли стихи самиздатом), пока он жил в СССР, — одна книга стихов. Его стали активно публиковать, когда поэт уже жил в американском Бостоне. Он уехал из России, но не от нее. По его собственным словам, без России его бы не было. Даже в эмиграции его интересуют только российские события. Именно поэтому он мало вписывается в эмигрантский круг. Им любима Россия всякая: революционная, сталинская, хрущевская, перестроечная… В этой книге Наум Коржавин — подробно и увлекательно — рассказывает о своей жизни в России, с самого детства… [Коржавин Н.


Будни 'тридцать седьмого года'

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


В соблазнах кровавой эпохи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


В соблазнах кровавой эпохи. Книга вторая

О поэте Науме Коржавине (род. в 1925 г.) написано очень много, и сам он написал немало, только мало печатали (распространяли стихи самиздатом), пока он жил в СССР, — одна книга стихов.Его стали активно публиковать, когда поэт уже жил в американском Бостоне. Он уехал из России, но не от нее. По его собственным словам, без России его бы не было. Даже в эмиграции его интересуют только российские события. Именно поэтому он мало вписывается в эмигрантский круг. Им любима Россия всякая: революционная, сталинская, хрущевская, перестроечная…В этой книге Наум Коржавин — подробно и увлекательно — рассказывает о своей жизни в России, с самого детства…


Мужчины мучили детей

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Ямбы и блямбы

Новая книга стихов большого и всегда современного поэта, составленная им самим накануне некруглого юбилея – 77-летия. Под этими нависающими над Андреем Вознесенским «двумя топорами» собраны, возможно, самые пронзительные строки нескольких последних лет – от «дай секунду мне без обезболивающего» до «нельзя вернуть любовь и жизнь, но я артист. Я повторю».


Порядок слов

«Поэзии Елены Катишонок свойственны удивительные сочетания. Странное соседство бытовой детали, сказочных мотивов, театрализованных образов, детского фольклора. Соединение причудливой ассоциативности и строгой архитектоники стиха, точного глазомера. И – что самое ценное – сдержанная, чуть приправленная иронией интонация и трагизм высокой лирики. Что такое поэзия, как не новый “порядок слов”, рождающийся из известного – пройденного, прочитанного и прожитого нами? Чем более ценен каждому из нас собственный жизненный и читательский опыт, тем более соблазна в этом новом “порядке” – новом дыхании стиха» (Ольга Славина)


Накануне не знаю чего

Творчество Ларисы Миллер хорошо знакомо читателям. Язык ее поэзии – чистый, песенный, полифоничный, недаром немало стихотворений положено на музыку. Словно в калейдоскопе сменяются поэтические картинки, наполненные непосредственным чувством, восторгом и благодарностью за ощущение новизны и неповторимости каждого мгновения жизни.В новую книгу Ларисы Миллер вошли стихи, ранее публиковавшиеся только в периодических изданиях.


Тьмать

В новую книгу «Тьмать» вошли произведения мэтра и новатора поэзии, созданные им за более чем полувековое творчество: от первых самых известных стихов, звучавших у памятника Маяковскому, до поэм, написанных совсем недавно. Отдельные из них впервые публикуются в этом поэтическом сборнике. В книге также представлены знаменитые видеомы мастера. По словам самого А.А.Вознесенского, это его «лучшая книга».