На скосе века - [35]

1972

Родине

Что ж, и впрямь, как в туман,

Мне уйти — в край, где синь, а не просинь.

Где течёт Иордан, —

Хоть пока он не снится мне вовсе?

Унести свою мысль,

Всю безвыходность нашей печали,

В край, где можно спастись

Иль хоть сгинуть, себя защищая.

Сгинуть, выстояв бой,

В жажде жизни о пулю споткнуться.

А не так, как с Тобой, —

От Тебя же в Тебе задохнуться.

Что ж, раздвинуть тиски

И уйти?.. А потом постоянно

Видеть плёсы Оки

В снах тревожных у струй Иордана.

Помнить прежнюю боль,

Прежний стыд, и бессилье, и братство…

Мне расстаться с Тобой —

Как с собой, как с судьбою расстаться.

Это так всё равно, —

Хоть Твой флот у Синая — не малость.

Хоть я знаю давно,

Что сама Ты с собою рассталась.

Хоть я мыслям чужим,

Вторя страстно, кричу что есть силы:

— Византия — не Рим.

Так же точно и Ты — не Россия.

Ты спасёшься? — Бог весть!

Я не знаю. Всё смертью чревато.

…Только что в Тебе есть,

Если, зная, как Ты виновата,

Я боюсь в том краю —

Если всё ж мы пойдём на такое —

Помнить даже в бою

Глупый стыд — не погибнуть с Тобою.

1972

22 июня 1971 года

Свет похож на тьму,

В мыслях — пелена.

Тридцать лет тому

Началась война.

Диктор — словно рад…

Душно, думать лень.

Тридцать лет назад

Был просторный день.

Стала лишней ложь,

Был я братству рад…

А ещё был дождь —

Тридцать лет назад.

Дождь, азарт игры,

Веры и мечты…

Сколько с той поры

Утекло воды?

Сколько средь полей

У различных рек

Полегло парней,

Молодых навек?

Разве их сочтёшь?

Раны — жизнь души.

Открывалась ложь

В свете новой лжи…

Хоть как раз тогда

Честной прозе дня

Начала беда

Обучать меня.

Я давно другой,

Проступила суть.

Мой ничьей тоской

Не оплачен путь.

Но всё та же ложь

Омрачает день.

Стал на тьму похож

Свет — и думать лень.

Что осталось?.. Быт,

Суета, дела…

То ли совесть спит,

То ли жизнь прошла.

То ль свой суд вершат

Плешь да седина…

Тридцать лет назад

Началась война.

1971

«Неужели птицы пели…»

Неужели птицы пели,

Без пальто гуляли мы?

Ранний март в конце апреля

Давит призраком зимы.

Холод неба, зябкость улиц,

Ночь без бодрости и сна…

Что-то слишком затянулась

Нынче ранняя весна.

Как тот призрак с места сдвинуть,

Заблистать в лучах реке?

Мир в пути застрял — и стынет

От тепла невдалеке.

Это всё — каприз природы,

Шутки солнечных лучей…

Но в родстве с такой погодой

Для меня весь ход вещей.

Всё, с чего гнетёт усталость,

Всё, что мне внушало злость,

Тоже кончилось, осталось

И торчит, как в горле кость.

В светлых мыслях — жизнь иная,

Сам же — в этой дни влачу:

Что-то вижу, что-то знаю,

Чем-то брежу — и молчу.

Словно виден свет вершины,

А вокруг всё та же мгла.

Словно впрямь — застрял и стыну

На ветру,

   вблизи тепла.

29 апреля, 1 августа 1972

«Уже июнь. Темней вокруг кусты…»

Уже июнь. Темней вокруг кусты.

И воздух — сух. И стала осень ближе.

Прости меня, Господь… Но красоты

Твоей земли уже почти не вижу.

Всё думаю, куда ведут пути,

Кляну свой век и вдаль смотрю несмело,

Как будто я рождён был мир спасти

И до всего другого нет мне дела.

Как будто не Тобой мне жизнь дана,

Не Ты все эти краски шлёшь навстречу…

Я не заметил, как прошла весна,

Я так зимы и лета не замечу.

…Причастности ль, проклятья ль тут печать —

Не знаю… Но способность к вдохновенью

Как раз и есть уменье замечать

Исполненные сущности мгновенья.

Чтоб — даже пусть вокруг тоска и зло —

Мгновенье то в живой строке дрожало

И возвращало суть, и к ней влекло,

И забывать себя душе мешало.

Жизнь всё же длится — пусть в ней смысл исчез.

Всё ж надо помнить, что подарок это:

И ясный день, и дождь, и снег, и лес,

И всё, чего вне этой жизни нету.

Ведь это — так…

   Хоть впрямь терпеть нельзя,

Что нашу жизнь чужие люди тратят,

Хоть впрямь за горло схвачены друзья,

И самого не нынче завтра схватят.

Хоть гложет мысль, что ты на крест идёшь,

Чтоб доказать… А ничего не будет:

Твой светлый крест зальёт, как море, ложь,

И в чём тут было дело, — мир забудет.

Но это — так… Живи, любя, дыша:

Нет откровенья в схватках с низкой ложью.

Но без души — не любят… А душа

Всевластьем лжи пренебрегать не может.

Всё рвётся к правде, как из духоты.

Всё мнится ей, что крылья — в грязной жиже…

…Мне стыдно жить, не видя красоты

Твоей земли, Господь… А вот — не вижу.

1972

«Люди пашут каждый раз опять…»

Люди пашут каждый раз опять.

Одинаково — из года в год.

Почему-то нужен нам полёт,

Почему-то скучно нам пахать.

Я и сам поэт… Писал, пишу,

Может, вправду что ещё рожу…

А чтоб жрать — не сею, не пашу,

Скучные стихи перевожу.

И стыдясь — за стол сажусь опять,

Унижаю сердце без конца.

А ведь всё — чтоб, уцелев, летать,

Быть собой и волновать сердца.

А ведь всё — чтоб длился мой полёт.

Чтоб и вверх взлетать, и падать вниз…

Одинаково из года в год

Люди пашут землю… В этом — жизнь.

Не охотник я до общих мест,

Но на этом вправду мир стоит:

Если это людям надоест,

Всё исчезнет… Даже этот стыд.

Мысль, надежда, жажда знать, искать,

Свет, тепло, и книги, и кино…

Между тем как людям вновь пахать

Интересно станет всё равно.

А потом окрепнут… И опять,

Позабыв про боль былых утрат,

Кто-то станет сытости не рад,

Не пахать захочет, а летать.

Что ж… Душа должна любить полёт.

Пусть опять летит!.. Но всё равно:

Землю пашут так же — каждый год,

И других основ нам — не дано.

1972

Непоэтическое стихотворение

Мне — то ли плакаться всегда,

То ль всё принять за бред…