На семи холмах. Очерки культуры древнего Рима - [12]

Шрифт
Интервал

Маски хранятся в особых шкафах. Они расположены таким образом, что по ним можно проследить родословную хозяина.

За атрием — внутренний дворик, обнесенный колоннадой и отгороженный от улицы глухой стеной. Это перистиль. Здесь бассейн с небольшим фонтаном, каменные скамейки. А у людей побогаче перистиль полон редкостных растений, деревья причудливо подстрижены, а среди них белеет мрамор драгоценных статуй.

Между атрием и перистилем располагается таблин. Это нечто вроде кабинета хозяина дома. Здесь хранились документы хозяина.

Атрий сообщался с перистилем одним или двумя боковыми коридорами, через которые проходили домашние слуги, чтобы не беспокоить хозяина. Таблин, как и атрий, отделывался по возможности богато. Полы и стены украшались мрамором и мозаикой. В случае необходимости он легко отделялся от окружающих помещений легкими ширмами или занавесями.

Внутренний вид одного из домов в Помпеях.

На переднем плане имплювий — бассейн для сбора дождевой воды. Открытая комната — таблин — кабинет хозяина. Поднятый занавес отделяет таблин от перистиля — внутреннего дворика с колоннами.

Вообще весь облик римского дома показался бы нам необычным: терялись в полутьме стены просторного атрия, и только середину его освещали яркие лучи солнца. В сумраке мерцала бронза высоких канделябров, драгоценная посуда на столах, золоченая резьба мебели. Дальше открывался широкий проем, за которым был виден просторный перистиль.

Когда наступал вечер, в имплювии отражалось звездное небо, перистиль был залит лунным светом; чадили лампы и причудливые тени дрожали на стенах.

Вокруг атрия, таблина и перистиля шли жилые комнаты для хозяев, домочадцев и рабов. Они были отделаны гораздо скромнее, освещались маленькими окнами. Несколько богаче отделывался триклиний — столовая. О триклинии мы расскажем позже.

Иногда дома были двухэтажные. Особенно часто второй этаж возводился над колоннадой перистиля, куда и выходили его окна.


Мебель

Римляне не загромождали свое жилище мебелью, но, разумеется, в домах состоятельных людей было все необходимое: ложа, столы, кресла. Римские стулья походили на современные. У них были четырехугольные сиденья, удобные изогнутые спинки. Кресло с высокой спинкой обычно принадлежало хозяину дома.

Спальные ложи римлян скорее напомнили бы нам диваны, нежели современные кровати. Римское ложе — это подобие низкого дивана со спинкой только в головах, изящно загнутой и разукрашенной. Иногда эта спинка шла вдоль ложа, загибаясь к ногам.

Впрочем, были и ложа типа наших кроватей — деревянная рама с переплетенными ремнями. Такое ложе называлось у греков крáббатос, откуда наше «кровать».

Ложа делались из дерева, бронзы или серебра и украшались золотом, слоновой костью или черепахой. Как и у нас, у римлян были матрасы. Набитые шерстью или пухом, они лежали на широкой тесьме, натянутой на остов ложа. Чтобы подушки лучше лежали, под них помещали валики. На матрас клали покрывало, часто очень дорогое, и затем одеяло.

Ложе служило и для отдыха, и для работы. Римляне и читали, и занимались обычно лежа. Поэтому ложе, заменявшее кровать, диван, рабочий стол, старались сделать и красивым, и удобным.

А столы? Их у римлян было множество. Помимо больших столов, обычно имевших круглую форму или форму полумесяца, за которыми римляне обедали, существовали маленькие столы, круглые или четырехугольные, которые ставились около каждого ложа; сюда обедавший мог ставить свой кубок, тарелку, прибор и т. д. Были и столики на шарнирах, их можно было по желанию делать выше или ниже.

Летняя столовая (триклиний) со столом и каменными ложами.

Реконструкция помещения помпейского дома. На переднем плане в правом углу — два фонтана, снабжающие столовую водой и охлаждающие комнату в жаркую пору.

Некоторые столы делались из драгоценных редких пород дерева, которое стоило очень дорого. Рассказывают, что Цицерон купил однажды доску для стола стоимостью в миллион сестерциев. Ножки делались из не менее ценных материалов: бронзы, серебра.

Существовал род столиков для размещения на них драгоценной посуды, статуэток и т. д. Вокруг верхней доски шел невысокий бортик, предохраняющий посуду от падения. Такие столики служили, конечно, только для украшения.

Спальня (кубикул) с окошком.

Реконструкция одной из комнат помпейского дома. У стены — римская кровать, напоминающая современный диван.

Платье хранилось в ларях и сундуках. Кроме того, имелись и шкафы для книг, гипсовых масок предков и т. д.

Отопление римского дома во времена первых императоров было уже далеко не таким примитивным, как в ту пору, когда атрий отапливался очагом, дым от которого поднимался к отверстию в потолке. Теперь комнаты обогревались переносными небольшими жаровнями с древесным углем.


Освещение

Как освещался римский дом?

Мы настолько избалованы электричеством, что нам трудно себе представить, какое плохое освещение было в древности.

Римляне добывали огонь так же, как его получали в Европе через восемнадцать веков после установления Империи. Люди оказались консерваторами в области добывания огня.

Огонь получали высеканием искры при ударе сталью о кремень. Искры сыпались на трут, он начинал тлеть, и затем надо было раздуть огонь. Редкий римлянин не носил с собой кресало (кремень), огниво и трут. Так получали огонь вплоть до сороковых годов XIX в., когда появились спички


Еще от автора Михаил Юрьевич Герман
Воспоминания о XX веке. Книга вторая. Незавершенное время. Imparfait

«Воспоминания о XX веке: Книга вторая: Незавершенное время: Imparfait» — новая дополненная версия мемуаров известного историка искусства Михаила Юрьевича Германа (ранее они публиковались под названием «Сложное прошедшее»). Повествование охватывает период с 1960-х годов до конца XX века. Это бескомпромиссно честный рассказ о времени: о том, каким образом удавалось противостоять давлению государственной машины (с неизбежными на этом пути компромиссами и горькими поражениями), справляться с обыденным советским абсурдом, как получалось сохранять порядочность, чувство собственного достоинства, способность радоваться мелочам и замечать смешное, мечтать и добиваться осуществления задуманного. Богато иллюстрированная книга будет интересна самому широкому кругу читателей.


Домье

Эта книга рассказывает об одном из величайших художников Франции минувшего века, Оноре Домье.В своих карикатурах Домье создал убийственный сатирический портрет деятелен буржуазной монархии, беспощадно высмеивал мещанство и лицемерие. Бодлер говорил, что ярость, с которой Домье клеймит зло, «доказала доброту его сердца». И действительно, суровость искусства Домье продиктована любовью к людям. Рабочие, бойцы на баррикадах, нищие актеры, художники — целый мир мужественных, стойких и чистых сердцем людей оживает в картинах Домье.Домье всегда был бойцом.


Воспоминания о XX веке. Книга первая. Давно прошедшее. Plus-que-parfait

«Воспоминания о XX веке. Книга первая: Давно прошедшее» — новая, дополненная версия мемуаров известного историка искусства Михаила Юрьевича Германа (ранее они публиковались под названием «Сложное прошедшее»). Повествование охватывает период с середины 1930-х до 1960-х. Это бескомпромиссно честный рассказ о времени: о том, каким образом удавалось противостоять давлению государственной машины (с неизбежными на этом пути компромиссами и горькими поражениями), справляться с обыденным советским абсурдом, как получалось сохранять порядочность, чувство собственного достоинства, способность радоваться мелочам и замечать смешное, мечтать и добиваться осуществления задуманного. Богато иллюстрированная книга будет интересна самому широкому кругу читателей.


В поисках Парижа, или Вечное возвращение

Книга известного петербургского писателя Михаила Германа «В поисках Парижа, или Вечное возвращение» – это история странствий души, от отроческих мечтаний и воображаемых путешествий до реальных встреч с Парижем, от детской игры в мушкетеров до размышлений о таинственной привлекательности города, освобожденной от расхожих мифов и хрестоматийных представлений. Это рассказ о милых и не очень подробностях повседневной жизни Парижа, о ее скрытых кодах, о шквале литературных, исторических, художественных ассоциаций.


Давид

Книга посвящена жизни и творчеству известного французского художника Луи Давида.


Парижские подробности, или Неуловимый Париж

Книгу известного петербургского писателя Михаила Германа «Парижские подробности, или Неуловимый Париж» можно было бы назвать чрезвычайно живым и во всех отношениях красочным дополнением к недавно вышедшей книге «В поисках Парижа, или Вечное возвращение», если бы она не была вполне самодостаточна. И хотя в ней намеренно опущены некоторые драматические и счастливые страницы длинной «парижской главы» в биографии автора, перед читателем во всем блеске предстает калейдоскоп парижских подробностей, которые позволяют увидеть великий город так, как видит и ощущает его Михаил Герман, – именно увидеть, поскольку свой рассказ автор иллюстрирует собственными цветными и черно-белыми фотографиями, с помощью которых он год за годом стремился остановить дорогие ему мгновения жизни непостижимого, неуловимого Парижа.В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.


Рекомендуем почитать
Освобождение Донбасса

Небольшая книга об освобождении Донецкой области от немецко-фашистских захватчиков. О наступательной операции войск Юго-Западного и Южного фронтов, о прорыве Миус-фронта.


Струги Красные: прошлое и настоящее

В Новгородских писцовых книгах 1498 г. впервые упоминается деревня Струги, которая дала название административному центру Струго-Красненского района Псковской области — посёлку городского типа Струги Красные. В то время существовала и деревня Холохино. В середине XIX в. основана железнодорожная станция Белая. В книге рассказывается об истории этих населённых пунктов от эпохи средневековья до нашего времени. Данное издание будет познавательно всем интересующимся историей родного края.


Хроники жизни сибиряка Петра Ступина

У каждого из нас есть пожилые родственники или знакомые, которые могут многое рассказать о прожитой жизни. И, наверное, некоторые из них иногда это делают. Но, к сожалению, лишь очень редко люди оставляют в письменной форме свои воспоминания о виденном и пережитом, безвозвратно уходящем в прошлое. Большинство носителей исторической информации в силу разнообразных обстоятельств даже и не пытается этого делать. Мы же зачастую просто забываем и не успеваем их об этом попросить.


Великий торговый путь от Петербурга до Пекина

Клиффорд Фауст, профессор университета Северной Каролины, всесторонне освещает историю установления торговых и дипломатических отношений двух великих империй после подписания Кяхтинского договора. Автор рассказывает, как действовали государственные монополии, какие товары считались стратегическими и как разрешение частной торговли повлияло на развитие Восточной Сибири и экономику государства в целом. Профессор Фауст отмечает, что русские торговцы обладали не только дальновидностью и деловой смёткой, но и знали особый подход, учитывающий национальные черты характера восточного человека, что, в необычайно сложных условиях ведения дел, позволяло неизменно получать прибыль и поддерживать дипломатические отношения как с коренным населением приграничья, так и с официальными властями Поднебесной.


Астраханское ханство

Эта книга — первое в мировой науке монографическое исследование истории Астраханского ханства (1502–1556) — одного из государств, образовавшихся вследствие распада Золотой Орды. В результате всестороннего анализа русских, восточных (арабских, тюркских, персидских) и западных источников обоснована дата образования ханства, предложена хронология правления астраханских ханов. Особое внимание уделено истории взаимоотношений Астраханского ханства с Московским государством и Османской империей, рассказано о культуре ханства, экономике и социальном строе.


Время кометы. 1918: Мир совершает прорыв

Яркой вспышкой кометы оказывается 1918 год для дальнейшей истории человечества. Одиннадцатое ноября 1918 года — не только последний день мировой войны, швырнувшей в пропасть весь старый порядок. Этот день — воплощение зародившихся надежд на лучшую жизнь. Вспыхнули новые возможности и новые мечты, и, подобно хвосту кометы, тянется за ними вереница картин и лиц. В книге известного немецкого историка Даниэля Шёнпфлуга (род. 1969) этот уникальный исторический момент воплощается в череде реальных судеб: Вирджиния Вулф, Гарри С.