На пути в Индию. Персидский поход 1722–1723 гг. - [2]
Об устойчивом интересе к данной проблематике говорит появление в последнее время диссертаций по различным проблемам истории Кавказского региона и его взаимоотношений с Россией в XVIII веке[25]. Свидетельством того, что подобная задача назрела, стало появление исследования дагестанского историка Н.Д. Чекулаева о российском присутствии на берегах Каспия в 1722–1735 годах, подготовленного на основе документов из фондов дагестанских архивов[26].
Наша работа базируется на материалах центральных архивов, которые в значительной части ещё не вводились в научный оборот и способны добавить новые штрихи в освещение и понимание масштабной военно-политической акции петровской эпохи.
Это прежде всего документы Архива внешней политики Российской империи — указы и рескрипты дипломатическим представителям и командованию Низового корпуса, реляции и доношения последних о положении дел в завоёванных провинциях; переписка с турецкими и иранскими властями; рапорты о состоянии армии, в том числе черновой журнал похода 1722 года. Данные материалы дополняются и отчасти дублируются документами, отложившимися в фонде императорского Кабинета в Российском государственном архиве древних актов; бумаги Сената отражают процесс комплектования, снабжения и финансирования войск; дела из других коллекций содержат дипломатическую и частную переписку командующих корпусом, астраханского губернатора А.П. Волынского, информацию о доходах и расходах российской администрации на завоёванных территориях.
Документы Военной коллегии из Российского государственного военно-исторического архива содержат подробные данные о формировании контингента российских войск в Иране и их действиях по подавлению сопротивления местного населения. В РГАДА и РГВИА хранятся карты российских владений в Иране, составленные военными инженерами XVIII века.
Специфика источниковой базы состоит в том, что автору и читателю приходится иметь дело, с одной стороны, преимущественно с указами монарха и Коллегии иностранных дел, с другой — с доношениями и рапортами командования Низового корпуса. Эти документы «генеральского» уровня адекватно охватывают масштаб происходивших событий и освещают направление (или изменение) политического курса в отношении «новозавоёванных провинций», но в меньшей степени отражают повседневную жизнь солдат и офицеров и их контакты с местным населением. Многие из стоявших в Дагестане, Азербайджане и Гиляне полков были в XVIII веке расформированы, и их архивы исчезли. Практически не сохранились бумаги военных органов управления в Иране — местных провинциальных и судных канцелярий: после ухода в 1735 году российских войск с Кавказа и из Ирана они, скорее всего, были утрачены за ненадобностью. Содержавшаяся в них информация лишь частично входила в доношения вышестоящих лиц или прилагалась к ним. К сожалению, нет и сопоставимого с ними комплекса документов местного происхождения, что неизбежно обедняет исследование.
Многие же события из жизни российских солдат и офицеров на Востоке вообще не фиксировались документально и оставались только в памяти очевидцев и участников в виде семейных преданий, легенд и анекдотов. У поглощённых службой людей первой половины XVIII столетия ещё не появилась потребность вести дневники и писать воспоминания. Тем более ценными являются немногие подобные документы, исходившие от лиц с иным уровнем образования и культурными традициями, например мемуары участника похода 1722 года капитана артиллерии Питера Генри Брюса — двоюродного племянника знаменитого сподвижника Петра I генерала Якова Брюса[27].
«Некоторые суда к тому походу не поспели»
Июльской ночью 1722 года на палубе корабля в Каспийском море Пётр I поделился планами с моряком и учёным Фёдором Соймоновым. «"Был ты в Астрабатском заливе?" И как я донёс: "Был", — на то изволил же сказать: "Знаешь ли, что от Астрабата до Балха и до Водокшана (Бадахшана в Афганистане. — И.К.) и на верблюдах только 12 дней ходу? А там во всей Бухарин средина всех восточных комерцей. И видишь ты горы? Вить и берег подле оных до самого Астрабата простирается. И тому пути никто помешать не может"»[28].
Глядя на свою флотилию с десантной армией, император мечтал о пути в Индию. В 1716 году на восточном побережье Каспийского моря была основана Красноводская крепость, а в следующем в пустыню отправилась шеститысячная экспедиция капитана гвардии Александра Черкасского. Ей предстояло «склонить» хивинского хана к дружбе с Россией и… перекрыть плотиной Амударью, чтобы с пользой для империи пустить её воды по древнему руслу в Каспийское море и «до Индии водяной путь сыскать». Правда, доплыть в Индию через горные хребты Центральной Азии было невозможно, но тогда никто в Европе об этом ещё не знал. Царь мечтал «повернуть» на Россию проходивший через Иран и Турцию древний караванный путь шёлковой торговли. Прикаспийские земли поставляли бы его империи некое «эзенгоутово дерево» для флота, нефть, медь, свинец, табак, вино, сухие фрукты, пряности и, главное, персидский шёлк. В устье Куры царь собирался «заложить большой купеческой город, в котором бы торги грузинцев, армян, персиян, яко в центре, соединялись и оттуда бы продолжались до Астрахани».
