На пути к рассвету - [9]

— Самоварчик ещё не поспел, — сказал он мальчишеским голосом, — я бы сам принёс. В тумане голоса слышны далеко, поэтому мне, очевидно, надо представиться. Честь имею, штурман, он же летнаб, он же воздушный разведчик, лейтенант Алексей Жандорак. Пока простой кипяток превращается в крутой, позвольте одну историю, связанную с туманом. Прилетел я в Одессу. Туман густой и крепкий, как стена. Я гвоздь в него забил, повесил лётную куртку и лёг рядом спать на травке. Утром проснулся — ни тумана, ни гвоздя, ни куртки.

— Пустите, чайник давно готов. Ну-ка, в сторонку, военный. Слышите? Вот глухой, а ещё внушает нам: я — воздушный разведчик.

— Да уж где нам. Разведчики — это вы, девушки. Можно сказать, настоящие глаза и уши Красной Армии. Ну, давайте знакомиться. Тебя как зовут, востроглазая? — обратился он к Марийке.

— В борьбе и тревоге не стой на дороге, — крикнула Маша и плечом оттолкнула летнаба от двери.

Чайник на плите только начал пускать парок из носика. Лётчик, сидевший у стола и писавший при лампе то ли письмо, то ли какой-то документ, бегло оглянувшись, пробурчал:

— В девять вылетим. Метео даёт добро. Так что долго не чаёвничайте.

Жандорак стоял на крыльце и не проронил ни слова.

— Летим, слышь, Марийка, скоро будем в небе.

— Летим, Аня, как раз времени на чай осталось. А с этими летунами только так и надо, — весело щебетала Марийка. — Сразу не поставишь на место, гляди, уже и обниматься полезет. Я таких повидала и в госпитале, и в спецшколе.

— В госпитале у нас с тобой были раненые, им женской ласки не доставало, улыбки девичьей.

— Вот, вот. Снова за своё. Забыла, как к тебе военфельдшер прилип? «О, Анна, меня сжигает горячий огонь страстей». Что он ещё там плёл, этот рыжий? Хорошо, что Настенька Крупина тебе глаза раскрыла. Помнишь-то про письмо? Жена ему пишет из Сибири — каждый вечер наши деточки перед сном дерутся, кому папину фронтовую фотокарточку под подушку класть. А он…

Подул тёплый ветерок, и туман длинными косами пополз с аэродрома.

— Наш пряжинский дует, — кивнула на юг головой Марийка, прихлёбывая чай. — По запаху чую, родным озером пахнет.

Но никто не откликнулся. Маунумяки сидел, вытянув длинные худые ноги, а Яковлев, склонившись над вещмешком, шарил в нём рукой и что-то шептал.

— Вы чего такие мрачные, мальчики? — старалась расшевелить их Марийка. — Ведь наконец-то летим, скоро дело настоящее будет.

— Наговоримся ещё, дорога дальняя, — сказал Маунумяки.

— А мне любопытно, откуда ветры берутся, — не унималась Мария. — Хочу все ветры изучить, и наши, и чужие. Знаете, какие красивые названия у них есть? Мистраль, бриз, сирокко. Мистраль — во Франции обретается. Бриз — свежесть приносит на берег с океана. Сирокко — знойный ветер пустыни, писано в книге. Никогда не была под жарким ветром. Какой он, неужто и в самом деле, как из печки? Смешное дело.

Из домика вышли пилот и летнаб.

— По самолётам! — сложив руки рупором, крикнул Алёша Жандорак.

Подпольщики, забросив мешки на спину, заспешили вслед за лётчиками. Туман хоть и рассеялся, но небо было серым и мрачным, казалось, вот-вот начнёт сеять дождь.

— Погодка, аллах бы её взял, — ругнулся пилот и зачем-то лягнул по-шофёрски ногой колесо самолёта.

— Прошу вас, дамы и товарищи, — сказал Алексей, стягивая с продолговатой открытой кабины мокрый брезент. — Рекомендую, новейшая модификация славного Р-5. Р — значит разведчик, 5 — на 5 человек. Шутка. Обратите внимание на кабину — работа местных мастеров-краснодеревщиков, как говорит наш комэск, «маде ин Архангелгород». Кабина лётчика-наблюдателя увеличена в три раза, что даёт возможность брать полтонны архиважного груза или четырёх пассажиров. Правда, им приходится терпеть некоторые неудобства. Зато плечо друга рядом, колено тоже. Но как сказал какой-то мудрец, в тесноте, да не в обиде. Сидора попрошу на колени. Теснее, теснее. Теперь мы, как грибки в лукошке. Почему сели не парами, ах, предпочитаете визави? Простите, мадемуазель, моё место у пулемёта. Эй, востроглазая, тебе говорят, пересядь, там я буду казаковать. Брезент берите, хлопцы, от дождя он нас будет спасать, ну и если «мессера» налетят, тоже лучше брони не придумаешь. Очень надёжное укрытие, настоятельно рекомендую. Не понравился брезент, а жаль. Степаныч! Товарищ старший лейтенант, я остался непонятым! Крышу не хотят брать пассажиры! Уже хотят? Подсовывайте за спину, потом благодарить будете.

Степаныч обернулся, он сидел впереди, тоже в открытой кабине, сдвинул на лоб толстые очки, растянул рот в улыбке.

— Алёша у нас весельчак. Брезент берите, ребята, холодно будет, не глядите, что 1-е июля. Задубеете как пить дать — четыре часа лёту.

— Пойдём на север, потом на восток, потом на юг. Курс проложен специально для вас — подальше от линии фронта,— продолжал свою скороговорку Жандорак.

— Парашютов не положено? — спросила у него Марийка. — А то мы можем, обучены.

— Прыгайте на здоровье, но не с вещевым мешком вместо парашюта. Полетим, девушка, на бреющем полёте. Если самолёт будет цепляться животиком за верхушки елей, не нервничайте: обычное дело.

— Почему так низко? — спросил Маунумяки, по-хозяйски аккуратно подтыкая край брезента за спиной Яковлева, который был старше его лет на десять.