На пути к рассвету - [69]

Я сегодня хочу от души поблагодарить моих верных друзей и помощников: Ивана Петрова, Фёдора Кузнецова, Федю Тимоскайнена, Петра Ихалайнена, Риту Руоколайнен, Нину Лебедеву. Поблагодарить вот за что. Они очень много сделали для того, чтобы поднять комсомольцев республики на большой патриотический почин — еженедельную двухчасовую отработку в помощь фронту. Два часа сверх своей основной работы! Не стояли в стороне и все вы. Сколько раз вы бывали в своих районах, в своих подопечных организациях! Хорошо, что вы не стали там наблюдателями или грозными уполномоченными, а вместе со всеми взялись за проведение комсомольских вторников, на которых сделано 40 тысяч колец для лыжных палок, 4 тысячи минных ящиков, выстирано и отремонтировано 10 тысяч килограммов белья, собрано 3 тысячи килограммов стекла для окон, заготовлено 50 тонн грибов, 40 тонн ягод. Цифры — добрая штука, зеркало любого дела, и поэтому я привожу их сегодня.

Каким будет для нас новый год войны, думаете вы и отвечаете — победным, боевым, наступательным! Что требуется от нашего коллектива? Ещё большей спаянности, дружеской состязательности, комсомольской взаимовыручки, комиссарского отношения к людям.

Новый год войны, конечно же, будет кровавым и нелёгким для нашей Родины, но он станет переломным. Давайте же подадим друг другу руки и крепко их пожмём, а потом тепло нашего дружеского рукопожатия, скреплённого надеждой, каждый донесёт до своего коллектива. И сделаем мы это сегодня, сейчас. Непременно подойдём к каждому комсомольцу на заводе, на сплаве, на совхозном поле, в партизанском отряде, находящемся на отдыхе, и скажем: «Товарищ, верь! Победа близка, поднатужься немного, ещё самую малость, подними планку своего трудового порыва ещё на одну зарубочку, и хрястнет хребет у фашистской гадины!» По коням, ребята!

Стали расходиться. В коридоре Бультякову догнал Николай Королёв — спортивного вида парень, бойкий на язык, заведующий сектором учёта кадров.

— Расхваливал тут один дяденька тебя, — улыбнулся Николай. — Машура отлично знает финский язык, Машура лучше всех замаскировалась на Лысой поляне, Машуру нашу с парашютом понесло на лесок, но она, молодчина, нисколько не сдрейфила…

Маша зарделась, замахала руками.

— Хватит, Коля, хватит, а то перехвалить человека — что борщ пересолить. Вид тот же, да вкус никчемный.

На крыльце стояла Даша Дудкова и та девушка в гимнастёрке со значком.

— Ну, что, касатики, — сказала весело Даша. — «В далёкий край товарищ улетает»?

Но все почему-то промолчали. Потом голубоглазая, чувствуя неловкость молчания, добавила вполне серьёзно:

— Настроение чемоданное. Будем бить врага на его территории. Лозунг 41-го года остаётся в силе!

Маша опять с интересом посмотрела на эту девушку. Ей понравилось, как на ней была подогнана гимнастёрка, как чётко перечёркивала её портупея, как остро торчали складки юбки, видимо, отглаженные сегодня утром. Притягивали и уже не отпускали от себя глаза — большие, удлинённые, вытянутые к вискам, они придавали лицу необъяснимую прелесть, таинственность. Цвет их менялся — только что в комнате они казались пронзительно голубыми, здесь, на солнышке, светло-синими, даже чуть-чуть зеленоватыми.

— До чего ж не люблю, когда меня вот так разглядывают, — буркнула она и, дёрнув плечом, шагнула вниз.

— Э, стрекоза, охладись, — остановил её Королёв. — Вы, небось, ещё не знакомы, а уже расфыркались.

— Она меня второй раз так изучает. Я тебе чем приглянулась, милая?

— Глаза у тебя необычные, — сказала спокойно Бультякова.

— Вот ещё!

— Как у марсианки. Помнишь Аэлиту?

Все засмеялись, а Бультякова засмущалась, но её выручил Королёв.

— В самый раз вам познакомиться, девушки.

— Мария Бультякова, — протянула первой руку Маша.

— Мария Мелентьева, — улыбнулась голубоглазая. — Только никому, тёзка, больше не говори, что я Аэлита, а то засмеют и тебя, и меня.

— Надо твоему Васе Савоеву намекнуть, что ты не из Пряжи, а с далёкого Марса, — хохотнул Королёв, — пусть шибче любит.

У Мелентьевой враз вспыхнули щёки, глаза сделались ещё больше, ещё прекраснее.

— Глядите, подруги, лёгок на помине! — воскликнула Даша.

Из-за поворота на мост выступала небольшая плотная колонна курсантов спецшколы. Они взяли ногу, дружно подхватили припев:

Эй, комроты, даёшь пулемёты,

Даёшь батарею, чтоб было веселей…

В первой шеренге шёл запевала, высокий, чернобровый паренёк в новеньких сапогах. Он скосил взгляд на девушек, улыбнулся и тут же сбился с ноги, споткнулся, оборвал песню.

Девушки прыснули в ладони, в строю тоже засмеялись.

— Вася-то твой, Марийка, строй образцового взвода порушил. Того и гляди, обломится ему от командира наряд вне очереди, пойдёт вместо свидания картошку сморщенную чистить, — захохотала Даша.

…Как быстро бежит время! Позади чудесный, памятный до слёз вечер проводов на острове Ковжино, позади беседа в ЦК партии у Куприянова, где они собирались всей Сегозерской группой: Игнатьева, Няттиев, Матвеев — секретари подпольного райкома партии, связные ЦК партии Макаров, Стаппуев и она, Мария Бультякова, вчера назначенная секретарём подпольного райкома комсомола.