На пути к рассвету - [67]

Андропов походил по кабинетику, весело размахивая письмом Маши, потом повёл беседу с Матрёной и Витей.

Маша с интересом наблюдала за ним. Вот он какой, секретарь, — красивый, заботливый, любит шутку, азартно грызёт крепкими зубами коричневые кубики сухарей, посыпанные мелкой солью, запивая их светленьким чаем.

На Андропове был чёрный, залоснившийся на локтях костюм, светлая рубашка, галстук, под пиджаком старенький джемпер с неглубоким вырезом. Подстрижен он был коротко, волосы слегка кудрявились; когда смеялся, глаза так и лучились радостным светом. У него была крепкая, сильная шея, широкая грудь, и весь он своей весёлой деловитостью напоминал Маше физкультурника.

В конце разговора Андропов позвал Галю Ростовскую — заведующую финхозсектором, попросил выдать новичкам продовольственные карточки и закрепить за столовой, а Маше и Моте, которые собирались жить у родственников Серединой, выписать к тому же разрешение на прописку.

Спустя два дня решилась их судьба — Мотя и Виктор получили направление в спецшколу, Бультякову оставили в ЦК комсомола.

— Из тебя получится толковый комсомольский работник, поверь мне, Маша, — успокаивал её Андропов. — У меня чутьё на людей. Ну, что ты заладила: хочу в спецшколу, хочу с ребятами. В конце концов, спецшкола от тебя никуда не уйдёт. Мы тебя прикрепим к нашему Фёдору Кузнецову, секретарю ЦК по школам. Походишь с ним, съездишь в командировку, подучишься, побываешь на собраниях, познакомишься со школьной комсомолией, начнёшь организовывать военно-спортивные кроссы, сдачу норм ГТО, проанализируешь успеваемость в старших классах. Подымай ребят на сбор металлолома, ищите бутылки, они нужны для противотанковой горючей жидкости, и, конечно, всегда помни о тимуровском движении — сейчас одиноких матерей, вдов и сирот сама знаешь сколько.

Дни полетели, дела навалились — успевай поворачиваться. Маша освоилась быстро, в школах её всегда встречали тепло — она и лозунг могла нарисовать разведённым в молоке зубным порошком, и злые стихи мигом сочинить в стенгазету.

С большим старанием помогала Феде Тимоскайнену, секретарю, отвечавшему за военно-физкультурную работу, организовать в посёлке Летний военно-спортивный лагерь, добилась, чтобы пятерым сиротам пошили тёплые курточки из пальтового сукна. Сама пошла получать их на склад, который был недалеко за мостом, и там неожиданно увидела Андропова с двумя незнакомыми ей рослыми парнями.

Разворошив целый тюк, парни увлечённо примеряли тёмно-серые, грубые пальто.

Марию поразило лицо Андропова — холодное, брезгливое, угрюмое. Плотно сжав тонкие губы, ледяными глазами смотрел куда-то вдаль, не замечая ни её, ни суетившегося краснорожего кладовщика, лихо похлопывающего по плечам новичков, на которых пальто, слежавшиеся в тюках, топорщились колом.

— Ништо, касатики, — гудел кладовщик, припадая на хромую ногу, — в мастерской военторговской вам их подгонють, разгладють, будет за милую душу и тепло, и фасонисто, хоть в этом самом Хельсинфорсе по бульвару гуляйте, за своих сойдёте. Париж, чисто Париж, ратин высшей марки, только для комсостава.

Парни посмеивались, поглядывая то друг на друга, то в небольшое, затуманенное от времени зеркальце.

— Я вас две недели тому назад предупредил, — сквозь зубы процедил Андропов, — никому не отдавать те четыре финских трофейных пальто. Вы мне слово дали, а теперь бубните — попросили руководящие товарищи. Вы не помогаете нам, а вредите. Я объяснял вам наедине уже трижды важность экипировки наших людей, вы делали вид, что всё уразумели. Вы ставите под угрозу то, что мы готовим многие дни и ночи, вам не место здесь, и я сделаю всё, чтобы вас отсюда забрали.

— Звиняйте, слабость характера, всем хочется угодить, — забормотал кладовщик, ещё усерднее обтягивая неуклюжие пальто на парнях, поправляя цигейковые шапки.

— Подхалимство — двоюродная сестра предательства, — отрубил презрительно Андропов, и губы его сделались совсем тонкими и белыми…

Назавтра Маша нос к носу столкнулась с Андроповым в швейной мастерской.

— Ты что путаешься под ногами? — усмехнулся Андропов.

— Да вот ещё двоим мальчишкам из лагеря брюки надо бы — сироты. Совсем обносились…

Андропов понимающе кивнул и пошёл с ней к заведующей, постоял, послушал, как бойко Маша доказывала, что детям, лишившимся на фронте отцов, нужно внимание всех и каждого, что брюки необходимо пошить не через неделю, а именно к воскресенью — на этот день назначена торжественная пионерская линейка в лагере.

Назад шли вместе. Маша, сбиваясь, повела разговор о том, что ей, конечно, нравится хлопотливая работа инструктора, нравятся командировки в районы, но всё же она и сейчас не перестаёт думать о настоящем боевом задании.

— Куда вы все спешите? — вспылил Андропов. — Успеете ещё, навоюетесь. Ну ладно парни, а тебе-то чего не сидится в тёплом месте? Я ведь уже сказал — хочу сделать из тебя хорошего комсомольского работника. У тебя есть божий дар — уменье разговаривать с людьми, понимаешь ты это или нет? Пошлём учиться, станешь секретарём райкома, горкома. Вступишь в партию, противиться не будешь, если я дам тебе рекомендацию? Только надо ещё поработать, подруга.